Книга Фарфоровый детектив, страница 122 – Зоя Орлова, Александра Лоран, Татьяна Котова, и др.

За столом рядом с Терентием Яковлевичем сидел его младший брат Анисим Яковлевич Кузнецов. Внешне братья были очень похожи, разве что у младшего было чуть меньше седых волос в густой бороде. В стороне за столом сидела Мария Терентьевна. Кузнецовы пили чай. На столе стоял самовар, было большое количество выпечки и сладостей по случаю праздника.

Терентий Яковлевич поднялся, встречая нового гостя.

– Никита Никитич, проходи, дорогой. Ну, что расскажешь про поиски душегуба? Я Анисиму говорил уже, что ты это дело по новой науке расследовать взялся. Если его помощь нужна, спрашивай, не стесняйся.

Анисим Яковлевич посмотрел на Никиту тяжёлым взглядом.

– Чем же, мил человек, тебе помочь? Я в хозяйстве брата не разбираюсь, бываю как гость, и то нечасто.

– А можете точно вспомнить, в какие дни за последний год приезжали сюда и кто ещё с вами из Новохаритонова был?

– Ну как, – продолжил младший Кузнецов, – вот также год назад на Троицу. Затем по окончании Успенского поста приезжал на Иоанна Предтечу. На Покров был, в прошлом году осень тёплая долго стояла. Зимой я брата не навещаю, в нашем деле работы много. Ну и по весне уже на сплошной седмице.

На лбу Анисима Яковлевича выступила испарина – то ли от выпитого чая, то ли от попыток вспомнить свои поездки.

– Со мной, кроме кучера, никто и не ездит. Мы с Терентием по завещанию родителя нашего все дела порознь ведём, заводские наши люди друг с другом не общаются. А что ты спрашиваешь?

– Вам, Анисим Яковлевич, брат про «женихов» фарфоровых, которых рядом с убитыми работницами находили, не рассказывал?

– Рассказывал про бесовщину эту. Кто знает, что у лиходея на уме.

– Никита Никитич, не томи, – обратился к нему Терентий Яковлевич. – Что в Покрове в полиции раскопал?

– А то, господа, что статуэтки эти расписаны не дулёвскими красками, а в гжельской манере. Синие они.

При этих словах Никита достал из кармана и поставил на стол маленькую фарфоровую статуэтку, расписанную сине-голубыми красками, которую он позаимствовал в уездном участке.

Кузнецовы посмотрели на статуэтку. Румянец на лице Марии Терентьевны сменился бледностью. Её отец и дядя, поочерёдно взяв фигурку в руки, изучили. Анисим Яковлевич поставил «жениха» на стол.

Никита спросил:

– Может, их привёз кто-то вместе с Анисимом Яковлевичем с гжельского завода?

– Да некому их привозить. Один я приезжаю.

Кузнецов-младший начал хмуриться, ещё не понимая, к чему ведёт свой разговор странный гость. Старший брат тоже смолк, а затем медленно произнёс:

– Никита Никитич, это что же ты такое говоришь? Агашек-то находили как раз после того, как Анисим у меня бывал. Уж не брата ли ты обвинить хочешь?

– Я, господа, на факты смотрю. Мы убийцу здесь ищем, а роспись на женихах совсем не дулёвская.

– Факты, говоришь, – Анисим Яковлевич говорил спокойно, но было видно, что он всё больше и больше распаляется. – Ну, пойдём посмотрим на факты твои. Вон она, повозка моя, во дворе стоит. «Женихов» я привёз, говоришь. Ну, пойдём посмотрим на «женихов» этих. Пойдём, пойдём, раз факты.

Кузнецов-младший встал из-за стола и, приглашая брата и Никиту, направился к двери. Мария Терентьевна пошла вслед за мужчинами.

Во дворе, подойдя к своей повозке, Анисим Яковлевич открыл дорожный сундук, стоящий на ней.

– По науке, говоришь, – он яростно смотрел на Никиту, – вот, смотри, на науку свою.