Книга А в чаше – яд, страница 26 – Надежда Салтанова

Зиновия коснулась было занавески, закрывающей вход, как та отлетела в сторону, и аптекарь Гидисмани, мужчина крупный, видный, вплыл степенно в небольшую комнатку. Не удостоив Нину и кивком, гость обратил взгляд на Зиновию, и на холеном румяном лице его расплылась медовая улыбка.

– Почтенная Зиновия, как же я рад вас видеть. Каким несчастливым ветром принесло красавицу и уважаемую горожанку в эту халупу? Нечего тут делать, поверьте. Позволите проводить вас в мою аптеку? Зачем бы вы сюда ни пожаловали, у меня товар найдется лучший, достойный такой прекрасной госпожи.

Зиновия поначалу растерялась. На «красавицу» улыбнулась горделиво, покрывало чуть сдвинула на затылок. Однако к концу речи нахмурилась высокомерно и с ехидцей затараторила:

– Вы, уважаемый Гидисмани, отчего не стучитесь, когда в приличный дом входите? Напугали меня. Я тут отвар для хороших сновидений заказываю, а вот вы, видать, спите плохо, коли вежливое обхождение забыли. Так вот у Нины спросите, она продаст, да недорого.

Голос ее набирал силу, глаза заблестели:

– А то что же такое? Порядочной женщине и не появиться нигде без того, чтобы ей указывали, куда ходить да что делать?! Да если я не буду знать, куда пойти, я у мужа спрошу или у отца Анисима, а вовсе не у почтенного аптекаря Гидисмани! Что делается, люди добрые, двум почтенным горожанкам и поговорить нельзя – кто-нибудь непременно вмешается, поучать начнет. Ну никакого покоя в этом городе нет!

Труба иерихонская на секунду замолкла. Гидисмани за время отповеди сжался, улыбка его сладкая поблекла, сползла как будто наполовину, не решаясь еще покинуть сию круглую физиономию.

Видя, что Зиновия набирает воздуха вновь, Нина кинулась к ней.

– Ну что ты, любезная, так разволновалась. – И зашептала на ухо: – От крика-то кожа портится да от волнения тоже.

Красавица рот захлопнула, к Нине повернулась, а та уговоры продолжила:

– Ты не сомневайся, я тебе снадобье завтра пришлю. Хорошие сны будут, ты же знаешь, я для тебя все самое лучшее приготовлю.

Подхватив нежно, однако настойчиво под руку, повела гостью к выходу. Распрощалась душевно, но безоговорочно. Зиновия сдержанно кивнула аптекарше, а усаживаясь в носилки, хихикнула.

Нина тоже улыбнулась, закрыла дверь и повернулась к Гидисмани. Тот плечи расправил, живот выпятил.

– Зачем пожаловал, уважаемый? – спросила Нина, не приглашая, однако, присесть.

– Ты, Нина, гостей встречать не умеешь. Как только дела ведешь с таким сварливым нравом?

– Так ты и не гость – я тебя к себе не звала. А ежели опять пришел угрожать мне гильдией и аптекой моей вознамерился распоряжаться, так можем прямо сейчас распрощаться. Мне о твоих мечтах болтать недосуг, клиентов много!

– Склочная ты женщина, Нина. Я к тебе с уважением поговорить пришел, а ты в крик.

– Ты уже поговорил с Зиновией, думаешь, мне такие речи по нраву?

– Да помолчи же наконец! Дай сказать, зачем пришел.

Нина в раздражении плюхнулась на скамью. Гидисмани покачал головой с осуждением, осторожно опустил зад на сундук с подушками. Вздохнув, высокомерно произнес:

– Ты, говорят, с сикофантом разговаривала. Про мальчика отравленного. Расскажи-ка мне, что выяснила, да в чем тебя обвиняют?

– Меня не обвиняют ни в чем, а рассказывать я тебе ничего не буду. Ядами не торгую, законы не нарушаю. А к тебе сикофант и сам придет, вот с ним и потолкуешь, кому ты яд продал.