Книга Крик горностая, страница 59 – Евгения Кретова

— Под колени клади! — и склонившись к внучке, легонько ударила ту по щекам, пытаясь привести в чувство.

— «Скорая» уже едет, — пролепетала Анна, содрогаясь от собственной беспомощности — у ее ног лежала ее дочь, а она совершенно не знала, что делать и если бы не свекровь, то даже не сообразила бы о подушке и воде.

Во дворе послышался шелест шин, шум открывающейся двери и голоса медиков. Анна бросилась им навстречу:

— Сюда! — закричала. — Она здесь!

В дверь зашла пожилая врач.

— Ну-ка, дайте-ка пройти.

На этот раз Анна со свекровью стояли рядом и одинаково волновались, пока врачи осматривали Регину. После очередной судороги, у Регины началась рвота, врач развернула ее на бок.

— Ее уже рвало?

Анна растерялась.

— Я не… я не знаю, я только приехала, позвонила ей, а она сообщила, что ей плохо. Я сразу вас вызвала, не доезжая до дома…

Фельдшер придвинула чемоданчик, вскрыла упаковку со шприцем и сообщила матери:

— Будем госпитализировать вашу девочку.

Анна, словно во сне, металась по дому, собирала вещи Регины, искала ее документы, пока дочь укладывали на носилки и переносили в машину скорой помощи. Минуты тянулись, Регина не приходила в сознание. Ее несколько раз вырвало, но взгляд оставался мутным и кожа — бледно-синей и влажной. Анна металась вдоль коридора больницы, присаживалась на жесткие клеенчатые кушетки, прокручивая в голове только одну фразу: «Хорошо, я могу позвать и Регину».

Это не был призрак. Это был человек, живой, мыслящий.

А на следующий день Регине стало плохо.

И эти события могли быть связаны.

Из приемного покоя вышла фельдшер, быстро нашла Анну взглядом и подошла.

— Вы мама Регины Ревель? — Анна кивнула. — Девочку вашу стабилизировали, к ней можно зайти. Но ненадолго, мы сейчас оформляем ее в стационар, пару дней побудет у нас под наблюдением.

— А что… Что это было?

— Похоже на отравление. Завтра смогу конкретнее сказать, каким веществом. Пока, судя по симптоматике, речь о каком-то сильном седативном средстве. Вы или ваша свекровь что-то подобное принимаете?

— Н-нет… Я точно нет. А Зинаида Аркадьевна, по-моему тоже… Скажите, а что Регина говорит? Чем она отравилась?

Доктор вздохнула, пожала плечами:

— В том-то и дело, что ничем. Уверяет, что никаких препаратов не принимала.

Анна закусила губу.

— Я могу с ней переговорить?

— Да, конечно. Она в сознании…

И доктор пропустила Анну в палату.

Даже на фоне белого кафеля и больничного хлопка Регина выглядела бледно — не человек, а тень. Заметив вошедшую мать, девочка слабо улыбнулась. Анна кинулась к ней, обняла. Отпрянув, сжала руку дочери — холодную, но теперь хотя бы не влажную.

— Ты нас напугала.

— Я сама напугалась. Так резко накатило…

— Что это может быть, Регина? Ты ничего не принимала, никаких лекарств? Витаминов?

— Нет, мам.

— Конфеток, которыми угостили друзья?

— Ну, мам, — Регина посмотрела с укоризной. — Я же не дура. Да и нет у меня тут таких друзей.

— Что же это тогда, доктор говорит, похоже на седативные.

Регина пожала плечами.

— Не знаю, мам. Я встала, заварила себе кашу. Сидела в чатике с ребятами, потом посмотрела видосики… Поиграла с Баргом. Потом зашла в дом, чтобы помыть руки и водички попить. Достала из холодильника. Налила себе в кружку и выпила. Пока пила, снова смотрела видосики. Стала кружиться голова и заболела. Я решила, что это из-за видосиков, отключилась и легла в гостиной, на диванчике. А мне хуже только стало. В жар бросило, потом в холод, испарина. Вырвало, едва успела до туалета добежать… И слабость такая, что прям срубало. Тут ты позвонила. Я помню, смотрела, что если тошнит, то надо воды больше пить, я снова налила себе воды и выпила несколько глотков. А потом не помню ничего. Все посыпалось…