Книга Бабочка во времени. Новое прошлое, страница 12 – Рацлава Зарецкая

— Ох, ну… — протянула Анна Николаевна. — Надо, наверное, поговорить об этом с Володей…

— Немедленно! — воскликнула я, опередив встающую с кресла княгиню и вылетев из комнаты со скоростью света.

* * *

В отличие от сестры, Дима ни капли не устал. Возбужденный открывшимися возможностями, он вышагивал по комнате, которую ему отвели Волконские, и размышлял над планом по спасению Романовых.

Перебирая в голове события начала двадцатого века и анализируя их, Дима пытался понять, правильно ли будет начать с преследования большевиков и полного их уничтожения. Не станет ли столь жесткая расправа шансом для меньшевиков, у которых после неудачного декабрьского восстания заметно опустились руки.

Дима остановился перед письменным столом, и посмотрел в окно, из которого виднелись дома на другой стороне канала Грибоедова, который в этом времени называли Екатерининским.

Раздался короткий стук в дверь. Дима резко обернулся и увидел Волконского.

— Можно? — неуверенно спросил он.

Дима кивнул.

Войдя в комнату, Волконский потоптался на месте, будто это он был тут гостем, а не Димка.

— Ты хотел поведать нам свой план, — осторожно начал князь, — но я остановил тебя. Теперь вот не могу уснуть — так мне любопытно. Можешь рассказать о нем?

Владимир Михайлович робко улыбнулся.

Просиявший от его слов Димка усиленно закивал.

— Конечно. Конечно! Садитесь, пожалуйста… — Волконский сел в кресло, а Димка остался стоять и возбужденно заламывать пальцы на руках.

— Итак? — Владимир Михайлович деликатно кашлянул в кулак.

— Ох, да! — воскликнул Димка, слишком взволнованный внезапным интересом князя. — План. Мой план, да… Я как раз размышлял над тем, с чего следует начать, и в голову пока что приходит полное искоренение большевиков.

— Только их? — уточнил Волконский. — Или всех социал-демократов, не взирая на их умеренность и радикальность?

— Нет, только большевиков.

— И почему только их?

— Я уже говорил вам, что именно большевики захватят власть и убьют царскую семью.

— Можешь ли ты гарантировать, что после уничтожения большевиков другие не продолжат их дело. Те же эсеры и их боевая организация.

— В начале 1911 года ее распустят, — небрежно махнул рукой Дима. — Разоблачение Азефа[1] и несколько неудачных попыток теракта в марте 1910 подкосили решимость Савинкова[2].

— Мой дорогой Дмитрий Иванович, — князь подался вперед, пристально глядя на Диму, и положил сцепленные между собой ладони на колени. — Я совершенно ничего не смыслю во временных перемещениях, но с точной уверенностью могу сказать, что любые наши деяния несут за собой последствия. Пока мы ничего не делаем, мы можем ориентироваться на будущие события, но как только мы начнем действовать… — Волконский медленно помотал головой. — Некоторые события могут поменяться. Мы должны быть готовы ко всему. Если, конечно, ваши с сестрой выдумки правдивы, и царскую семью действительно надобно будет спасать.

Откинувшись на спинку кресла, Владимир Михайлович посмотрел на озадаченного Диму снизу-вверх, однако в его взгляде молодой человек не заметил недовольства. Князь просто предостерегал его, давал совет.

— Значит, будем действовать осторожно, — согласился Дима.

Наблюдая за князем, он с радостью отметил про себя, что Волконский, похоже, верит ему, а проверка — это всего лишь формальность.