Книга Бабочка во времени. Новое прошлое, страница 4 – Рацлава Зарецкая

Усач уселся напротив нас, закрыл дверцу кареты и постучал в стенку.

— Но! — раздалось снаружи.

Лошади громко фыркнули и поскакали, звонко цокая копытами по Дворцовой набережной.

— Я — Князь Владимир Михайлович Волконский, — представился усатый мужчина. — Мы едем ко мне домой. Моя жена позаботится о вас, а я тем временем привезу доктора, чтобы он осмотрел ногу молодого человека.

Мы с Димой согласно кивнули. Князь Волконский, несмотря на свои усы, казался дружелюбным. В его глазах отчетливо просматривалась отеческая забота.

После недолгого молчания, князь деликатно кашлянул в кулак и спросил:

— Что же с вами произошло?

Мы с Димкой переглянулись. Брат едва заметно кивнул мне, давая понять, что он сам будет говорить. Я не возражала. Куда мне, тринадцатилетнему подростку, до его ораторских способностей.

— Мы упали в Неву. Случайно, — хрипло произнес брат. — Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Иванович Рудомазин. А это моя сестра Виктория.

— Рудомазин… — задумчиво пробормотал Волконский. — Вы из купеческого рода? Не слыхал об Иване Рудомазине…

— Можно сказать, да, — кивнул Дима.

Наш папа был предпринимателем. В Питере у него было несколько продуктовых магазинов. Так что частично мы не соврали.

— Не слыхал, — теребя усы, повторил Волконский. — А откуда вы будете?

— Из Пушкина.

Князь нахмурился, и брат, осознав свой косяк, поспешно исправился:

— Из Царского Села.

— Поня-я-ятно, — протянул Волкнский.

На этом разговор был окончен.

Князь уставился в окно, и мы с Димкой последовали его примеру.

Мы ехали мимо Александровского сада в сторону Невского проспекта. Димка осторожно толкнул меня локтем и указал на Дворцовую площадь. Штаб Гвардейского корпуса и Главный штаб были тоже окрашены в красно-терракотовый цвет, как и Зимний дворец.

Когда мы гуляли по Питеру, Димка любил поведать мне об истории того или иного здания. Я с детства знала, что Зимний дворец несколько раз менял свой цвет, и при Николае II его стены были такого же цвета, как Ростральные колонны на Стрелке Васильевского острова, но одно дело — просто знать, и совсем иное — видеть воочию. У меня буквально челюсть отвисла от вида этогодругогоСанкт-Петербурга.

Миновав Мойку и пересечение Невского проспекта с Большой Конюшенной улицей, мы доехали до дома компании «Зингер» и у Казанского собора повернули на набережную канала Грибоедова.

— Еще совсем новенький, — едва слышно произнес брат, глядя на удаляющийся дом компании «Зингер».

Мы оба настороженно рассматривали такие родные и одновременно такие чужие здания, мимо которых проходили бесчисленное количество раз. Украдкой наблюдавший за нами Волконский расценил нашу настороженность иначе и доверительным тоном произнёс:

— Мой дом находится на набережной Екатерининского канала, чуть дальше Банковского моста, мы скоро будем там. Потерпите еще немного.

Брат понимающе кивнул, не отрываясь от вида из окна. А вот я сначала немного затормозила, и только спустя некоторое время вспомнила, что до революции канал Грибоедова носил иное название — в честь императрицы Екатерины II.

Миновав доходный дом Ратькова-Рожнова, мы приблизились к Банковскому мосту. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и его лучи придавали золотым крыльям львов еще больше блеска.

Проехав еще немного, кучер остановил карету у бежевого четырехэтажного дома. По моим примерным подсчетам, мы находились рядом с Мучным мостом, которого, выходя из кареты, я почему-то не увидела.