Книга Мю Цефея. Цена эксперимента, страница 92 – Александра Сергеевна Давыдова, Олег Титов, Лугаль Ван, и др.

Они погрузились на корабли и поплыли. Капитанам сказали двигателей не жалеть, и они выполнили приказ.

* * *

Мелисанда взмахнула вилкой, подыскивая слова:

— Но ты понимаешь, я почти не помню, как… как… гм-м… делаю это. Это все происходит быстро. Вот ты видишь нападающих, а потом, я не знаю… Как бы сидишь за рычагами огромной бурильной установки. Но ты не видишь, что это люди. Не воспринимаешь их как людей, это совсем другое. И это очень круто. Это такое наслаждение, даже не знаю, как описать. Лучше этого только пользоваться бивнями по назначению, — объяснила она и торопливо добавила: — Наверное. Теперь не осталось таких кораблей, которые я могла бы…

Она покосилась на Форса — не заметил ли он ее оговорки. Но Форс услышал только то, что хотел услышать. Его брови приподнялись, почти сойдясь на переносице в форме галочки. Черной, широкой и весьма ироничной галочки.

— Наслаждение? — переспросил он.

— Да, — энергично кивнула Мелисанда. — Как от хорошо сыгранной роли, когда играешь и знаешь — вот оно, так оно и должно было быть, ты делаешь лучшее, на что способна. А потом ты возвращаешься. Знаешь, как это трудно! Так бы и сидела там, и… а, ты не поймешь. Авенс рассказывал мне, что примерно так и будет.

— Но наслаждения — наслаждениями, но ведь рассудочной частью своего сознания ты знаешь, что ты убила двух разумных существ, — заметил Форс.

Мелисанда пожала плечами:

— Знаю, конечно. Но стыд, боль, ужас и сожаление — это эмоции, которые рождаются из прочувствованного убийства. А я его не ощущаю как убийство. А что, тебе хотелось бы, чтобы я сейчас захлебнулась стыдом? Ты хочешь, чтобы я страдала?

— Я подумал, что ты, возможно, страдаешь, и хотел тебе помочь, — сухо ответил Форс.

Мелисанда расхохоталась:

— Спасенная принцесса рыдает на груди своего спасителя…

— Нет. Я помню, что это ты меня спасла, и уже поблагодарил тебя за это. Я просто хотел сказать вот что. Ты не жалеешь убитых, хотя всех, кто не устроен так уникально, как ты, уже захлестнул бы невыносимый стыд и боль. Но ты хочешь, чтобы я стыдился того, что я сделал с Фригг.

— Но в твоем случае это был очень прочувствованный опыт, если я не ошибаюсь, — язвительно возразила Мелисанда.

— Вот ты так защищаешь ее. А она бы тебя возненавидела, если бы вы познакомились с ней, и постаралась бы тебя уничтожить, — сказал Форс.

Он допил свой кофе и принялся за бутерброды, искренне желая про себя, чтобы Мелисанда тоже занялась наконец своим салатом. Или кашей. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Мелисанда твердо решила дойти до конца.

— Что еще за глупости? — изумилась она. — Почему? Мы не работаем с ней в одной корпорации. Не конкурируем за одно и то же звание и должность… Я — актриса, она — разведчица, мы подружились бы, — мечтательно продолжала она. — Мне нравятся необычные люди. Я бы ее слушала — у разведчиков много интересных историй. Любовалась бы ее манерами, характером. Никогда не знаешь, кого придется играть — но всегда надо знать, как ты решишь этот образ!

— Фриголетта ненавидела бы тебя. За твою чистоту. За твое благополучие. За твой спокойный — вполне заслуженный — успех. За то, что тебе не пришлось идти по головам ради него, за то, что тебе не пришлось пройти через то же, что и ей, у тебя всегда было на кого опереться. За то, что у тебя всегда были те, кто тебя любил, и защищал, и помогал тебе, — ответил Форс.