Онлайн книга «Мю Цефея. Только для взрослых»
|
А второй король смотрел на глазастую Потоцкую. Его рыжие кудри отливали бронзой на солнце. Земли, деньги, власть, говорил он, все мимолетно. Всё поднимается из праха и в прах уходит, а вот ты, красавица, почему такая грустная? Жизнь идет, и ты достойна того, чтобы вдыхать ее полной грудью, уж поверь мне, своему королю. И, конечно же, короли и епископ говорили друг с другом. Думаешь, ты и твои гусары такие крутые? Думаешь, ты и твои пушки такие крутые? Думаешь, ты и твои паладины такие крутые? А вот давай проверим! А вот давай проверим! А вот давай проверим! Голоса переполняли Томата, ему захотелось заплакать, но глаз у бедного помидора все еще не было, и заплакать не получилось. Томат хотел, чтобы все эти люди замолчали, ну, разве что, пусть еще рыжий немного поболтает с зеленоглазой, но они говорили и говорили… И говорили, конечно же, не о том. Если бы не Филипп, разорвавший глотку одному из королевских стражников, они бы мололи языками до скончания времен, пока солнце не скатилось бы на землю, опаляя всех смертоносным жаром. А так… Это твоя тварь, нет твоя, вы порочные дьяволопоклонники… Кишки епископа изящно обернулись вокруг стебля Томата. Да сколько можно! Кровь дружинников и паладинов перемешалась, и хорошо хоть сами венценосные особы успели скрыться. А некоторые даже обменялись напоследок долгими заинтересованными взглядами. Жаркое майское солнце подсушило землю, ветер принес запахи разнотравья. Томат вытянулся вверх, окреп и выбросил новые стебли. Солнце щекотало его ярко-красные бочки. По небу плыли облачка, похожие на покойников, а корни нашего помидорчика регулярно пробовали кровь на вкус. Вдалеке гремели пушки. Иногда через огород проносился взмыленный вестовой, но случалось это всё реже. Филипп говорил, что всему виною дурные слухи об этих местах, но Томат не видел в этом логики. Всё дурное, что здесь случалось, люди приносили с собой. Ближе к осени до корней Томата добралась и кровь королей, что спорили над его головой. Сначала одного, затем другого. Горячая кровь вдовы Потоцкой тоже впиталась, но ближе к зиме. В отличие от мужчин, женщина умирала измученной, но счастливой. Двое, шептала она в голове Томата. Двое вас, милые мои детки, берегите друг друга, любите друг друга и будьте счастливы… Новая зима не принесла снега, зато беженцев случился полный урожай. Оборванцы, пропахшие дымом сгоревших домов, жались к краю огорода, не решаясь подойти к Томату. Какой огромный, шептались они, больше тыквы. А может, больше коровы? Жаль, мы так давно не видели ни тыквы, ни коровы, одна вареная человечина. Хорошо хоть котел успели унести, а вот это что за страшилище, интересно, он кусается? Разумеется, Филипп кусался, да еще как. Беженцев сразу же стало заметно меньше, да и те предпочли покинуть гостеприимный хутор. Впрочем, надолго Томата одного не оставили. — Ну и елдовина вымахала! Это что, помидор? Гусар сплюнул на промерзлую землю. Товарищ поддержал его: — Дык, ёптыть, нечыста сыла, гивна ей в сраку! Гусары шли по следу беженцев, однако нашли лишь одну охромевшую девку, которой побрезговал сытый Филипп. Вояки сноровисто изнасиловали бедолажку и закололи. Затем поели и теперь лениво наблюдали за Томатом. Помидор загорал под февральским солнцем, размышляя о том, что скоро весна, прилетят ласточки, и хорошо бы Филипп не сожрал бедных птичек, как в прошлом году… |