Книга Мю Цефея. Только для взрослых, страница 23 – Александра Давыдова, Ринат Газизов, Яков Будницкий, и др.

— В крепости. Вы почти дома.

Я обнаружил, что лежу на узкой кровати. Это была палата графского лекаря. Вдоль стен возвышались стеллажи с манускриптами. На длинном столе в пламени свечей сверкали хирургические инструменты. Почему-то грудь, бедра, щиколотки мне стягивали ремни. Я был гол.

Я ощутил болезненную эрекцию, словно мгновенно перенесся в эпицентр страсти, и тут же понял, что подлинным злом в крепости был Везалий.

— Это вы не дали возлюбленному Марии умереть.

— Браво, милорд.

— Вы дали ему вечную жизнь мертвеца. Вы сочетали их браком, — я вспомнил картину юнца. — Вместе с тем с этой жизнью вампир получил и обязательство — служить графу, так? Поэтому отсюда разносятся слухи о монстре, которым управляет граф, чтобы запугивать свой народ. Как слаженно работает ваша миссия…

Везалий рассеянно улыбнулся и отошел от стола. Я поднял голову — они лишь и была свободна — и увидел, что на столе его лежит вскрытый труп карлика. С огромной шишковатой головой и верблюжьими ступнями. Перчатки Везалия по локоть в крови. На шее висел амулет, с виду — крохотный клавесин, собранный из фаланг пальцев.

— Значит, это вы — последний монстр, — сказал я. — Что это?

— Манаграф. Он показывает, как вы преисполнены маной. Больше чем кто бы ни было. Вас, милорд, непременно следует разъять на части и изучить…

Он взглянул на мое качающееся от напряжения достоинство — и вдруг смутился. На миг Везалий прижал руку к уху и судорожно вздохнул.

— Вы не просто лекарь, Везалий. Я слышал о вас в своем ведомстве. В отчетах, что я изучал, прежде чем отправиться, сказано было: нечистая сила способна рвать на части все живое. И знаете что? Это ведь не оборотень был — там на тракте? Конников порвала ваша мощь.

Я кивнул на бурые внутренности, свернувшиеся на деревянной доске в ногах карлика.

— Вы энергию извлекаете из самих внутренностей — и ею бьете по своей цели, ведь так?

Везалий вздрогнул, потупился. Я вдруг понял, что при своем положении жертвы и заключенного именно я здесь по-настоящему свободен. Всё здесь было в моих руках, всё мне подыгрывало!

— Я хочу встать! — и ремни, щелкнув под кушеткой, ослабли.

Везалий отступил и покосился на дверь. Он растерял свой облик, так твердо явленный мне — фанатичный, грубоватый, таинственный — на первом приеме.

Я сделал к нему первый шаг, глядя на труп за его спиной, и уже знал, чем закончится действо в этих покоях. Наверное, поэтому мужчина взвизгнул не своим голосом и завопил:

— Силин, выпустите меня! Силин!!! Сили-и-и-ин!!!

Что это значит? К кому он обращается?

Недоумение мешало мне насладиться его последними судорогами, а я уже схватил жгут с его стола и обхватил им бугрящуюся венами шею. Он был крепок, но ему мешал страх. Я придушил Везалия до потери сознания. Пришлось сковырнуть карлика на пол и возложить у разделочной доски графского лекаря.

Теперь картина, смутно увиденная мною в покоях художника, обрела цельность. Те сгустки тьмы, щупальца и кровавый туман, что расстилались за обрученной во смерти парой — Марией и ее вурдалаком, — были не чем иным, как внутренностями. Из рассеченных частей тел и органов изливался темный свет! Именно он был венчающим светом, костяным алтарем, низменным и грязным, — на котором скорбная Мария сочеталась с мертвым любовником.