Книга Мю Цефея. Магия геометрии, страница 97 – Александра Давыдова, Дмитрий Костюкевич, Дмитрий Орёл, и др.

***

Через год и четыре месяца по земному календарю соседи Ксарруби вышли в космос. Это было невероятно, невозможно и оттого совершенно несвоевременно. Нашу с Нонго миссию пришлось сворачивать быстро, не оставляя времени нормально попрощаться. Его отправляли обратно на Ксарруби, а я летел знакомиться с новым напарником, в новую миссию.

Это означало только то, что даже при самом лучшем раскладе мы с Нонго больше никогда не увидимся.

Я обнимал его хрупкое тело чуть сильнее, чем следовало бы, но я не знал, как еще я могу выразить свою любовь к нему и благодарность.

— Когда устанешь скакать по миссиям, прилетай на Ксарруби, к семье, — сказал он мне на прощание так спокойно, как будто это было само собой разумеющимся. Когда, а не если.

Это «когда» наступило нескоро, но наступило.

По прилету на Ксарруби у меня не попросили никаких удостоверяющих личность документов, заметив «кса-кса», висящее на шее. Аппарат генетического распознавания, сжевав крошечную часть одного из перьев, выдал мне координаты семьи Нонго.

Я не знал, чего мне ожидать. И больше всего я не ожидал, подойдя к родовому дому Нонго, что сверху на меня будет падать белый пух, так похожий на снег, и множество прекрасных голосов станет петь мне новогоднюю мелодию, которую я один-единственный раз спел своему напарнику.

— Одолень-траву рисовал?

Жихарко кивает.

— Святой водой рисовал?

Жихарко снова кивает, не маленький, знает, какой надо. А сколько верст пришлось отмахать за той водой…

— Не помогло?

Жихарко молчит, а что тут скажешь — в кроватке на втором этаже без сил лежит Андрейка. Съедает его болячка злая, неизлечимая. Мать Андрейкина, Ольга, уже на лекарей не надеется, к вере повернулась. Вся изба, коттедж по-ихнему, иконами увешана. Не помогают, как и нарисованные обереги Жихарки.

А он уже все перепробовал.

Молчит Жихарко, и Никишка примолк.

Эх, Никишка, сосед, дружбан закадычный. Друг от друга никуда не деться, мысли не спрятать. С самого начала их связали — еще до большой войны братья избы ставили, неподалече. Провели обряд на хозяина по всем правилам — раскололи единый камень, закопали глубоко, окропили землю кровью еще живого козла, слова нужные произнесли. И после выросли две избы — два брата, две семьи, два домовых хозяина — Жихарко да Никишка.

Уж сто лет минуло, деревня, почитай, вся сгинула. Семьи разлетелись, дворы пораспродавали. Но их два дома так и стоят, хоть те первые избы по бревнышкам раскатали да новые построили, коттеджи. А все потому, что место правильное, с хозяевами.

Хотя ныне в домах-то пусто да гулко. Насельники Никишки толком не живут — не сработала его приворотная волшба, но наезжают регулярно и порядок поддерживают.

У Жихарки тоже невесело. И он, как хозяин, должен в лепешку разбиться, а насельнику своему болезному помочь.

— Надо не водой рисовать.

Жихарко и это знает. У них на двоих одно знание, при начатии данное. В генетическом коде прошитое, как говорит Никишка. Любит он умничать.

— Это самое верное средство. — Никишка дергает за рукав, настаивает. Смелый.

Прячет глаза Жихарко. Он знает — придется. Потому что прошивка не позволит — здоровье насельников для хозяина важнее всего. Даже друга. Даже его жизни. Тем более, тот сам вызвался.