Книга Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства, страница 132 – Александра Давыдова, Виталий Винтер, Алекс Шварцман, и др.

Я упал без сил, чувствуя, как вскипает кровь, как раздирают оголяющуюся кожу сползающие татуировки, как песок подо мной становится всё жарче — котёл преисподней.

Я потерял сознание.

И с тех самых пор начал сходить с ума.

Родные знали об этом. Они знали, что я боюсь.

Больше всего на свете боюсь, что отец вновь дружелюбно посмотрит мне в глаза, Като невинно улыбнётся, а Лезеди попытается обнять сзади. И тогда я всё забуду, всё перепутаю, не смогу разобраться в себе и выстрелю, рубану, ударю.

Я боялся, всегда боялся, до сих пор боюсь, что не смогу отличить их — настоящих — от песочников.

1.6

Слухи обо мне спустя месяц уже изменили вектор. Теперь говорили, что я убил всех своих родных собственными руками. Говорили, что я не знаю жалости и до потери сознания избил солдата, который пришёл на службу с самогонным душком. Говорили, что вместо крови по моим жилам течёт песок.

Забавно, но в этих слухах хотя бы была часть правды, в отличие от предыдущих.

Народ Клеймонда быстро понял, почему меня не следовало выбирать вместо Имама. Я издал несколько очень неприятных для солдат приказов — особенно они обозлились на самогон. Я провёл ревизию в тату-салоне и уволил половину мастеров. Оставшиеся едва справлялись со всеми воинами до вечера. Я придумал новую технику построения при атаке песочников. Я приказал создать сложные и трудозатратные сооружения у ворот.

Зато везде была железная дисциплина. Зато солдаты боялись меня и вытягивались по стойке смирно, едва видели мой чёрный силуэт.

Я был доволен.

Атаки песочников продолжались. Учащались. Однажды они едва не ворвались в ворота — уничтожили всю стражу, поглотили её, обратили в свои ряды. Вскоре начали ломать ворота, подобравшись вплотную к стенам, заползая друг на друга, как обезумевшие до крови муравьи.

Здесь сработало одно из нововведений. Около каждого входа установили ложные мостушки — они обрушивались по движению одного маленького рубильника, у которого круглосуточно дежурил специально обученный солдат.

Большинство песочников погибло в яме. Остальные ринулись обратно — в пустыню.

Я впервые видел, чтобы песочники отступали не из-за татуировок, которые впитывает пустыня. Я знал, что это не страх — они ничего не боятся. Это необходимость — теперь им нужно позвать как можно больше своих.

И через ворота они уже не пойдут.

Я уже больше двух месяцев был новым главой, когда в кабинет влетел юноша из погранцов. Кажется, я смог заметить его бледность даже сквозь темноту татуировок.

— Идут, — отдышавшись, вымолвил он, поднял руку, пытаясь показать, с какой стороны идут песочники. Но тут же руку опустил. Он не знал, куда показывать.

— Отовсюду?

Он кивнул. Я нажал на сирену.

Писк поглотил Клеймонд. Я никогда не проверял систему Имама — доверял тому, что он лично контролировал её настройку.

И писк этот меня поразил. Уши заложило. В висках запульсировало.

Мне стало тяжело дышать.

— Думисо Камо, — погранец кричал мне, пытаясь прорваться сквозь непрекращающийся писк всех динамиков города. — Что с вами?

Лучше бы ему не знать, что со мной.

0.6

Песок хотел смерти. Он желал её всем своим существом. Иначе бы не подстроил такую подлость.

Всё сложилось. Звёзды с неба слились воедино, озарив помутнённый разум. Затмение. Тотальное затмение. Чёрная дыра засасывает всё человеческое, оставляя лишь страх, боль и инстинкты.