Онлайн книга «Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства»
|
— А есть теплые края? — вскинулся Ловкий. — Нет, солнце для всех потемнело, — отвел глаза Мудрый. — Везде теперь холод. — Не смогу… — заплакал Ловкий, и слезы тут же застывали на щеках. — Это же не ласточки. — Теперь это просто мясо. Еда! Чтобы мы выжили и не дали пропасть людям, — Мудрый взял за плечи Ловкого и встряхнул его. — Ну, где сейчас достать еды? Везде пустота и снег! Ловкий сник, но потом вырвался из рук Мудрого. — Нет! Не хочу! Я лучше уйду! Есть еще племена, выше по течению реки! Они еще живы! Племя Куницы, Лисы… — И что ты сделаешь? Принесешь им мешок мяса, чтобы продлить агонию на неделю-другую? — Я поведу их на юг! Откуда прилетают ласточки! Там еще должно быть тепло! Переждем там холода, а потом вернемся! — Дурак! Там теперь тоже снег и холод! И себя сгубишь! — Ну и пусть! Это лучше, чем вот так… Не хочу! — Прошу тебя, одумайся! Я не смогу вырастить один этих детей! Я уже лишком старый! Ты должен сменить меня! — Пусти, я ухожу! Ловкий взвалил на сани шкуры, запас дров, мясо и ушел в сумрак. Он слышал, как Мудрый бежал по глубокому снегу. Вначале просил, потом угрожал, плакал, умолял, ругался. Через пару часов он развернулся и пошел назад. *** Через неделю Ловкий вернулся с двумя малышами. Осунувшийся, с обмороженным носом и щеками. Мудрый ничего не выспрашивал, отвел его в пещеры и укутал в сухие шкуры. — Дошел до Куниц. Они никуда не хотели идти, — сказал Ловкий, когда отогрелся. — Начали убивать друг друга. Вождь отдал мне своих детей, а я оставил им отравленное мясо. На костре стоял закопченный горшок, в котором что-то варилось. — Я тут приготовил… — сказал Мудрый и осекся — Ты ослаб, надо набраться сил. — Ты не бойся, я смогу… Теперь смогу. Нам надо дожить до весны, обязательно. Я об этом подумала, сэр (авторы Валерия Василевская, Галина Соловьева) Я был счастлив! Я одолел вершину горы Аргамург! Шатаясь, я встал во весь рост на острых гранитных уступах и в восторге кричал: «Победитель!..» Я наслаждался ветром, хлещущим по щекам! Приятной усталостью мускулов и сладостью обновления! Сердце пело! Теперь все мое! Вдруг что-то шарахнуло в спину, и тяжелое сильное тело кувырками направилось в пропасть, ударяясь о груды камней. Ощущения один к десяти, все равно впечатления гадкие. Пришлось отключить ОКR и спокойно смотреть, как отец кружи́т на моно-шмеле, сметая бейсбольной битой элитную электронику. Грохот, звоны, обломки пластмассы в брызгающем полете, не успевшие спрятаться роботы в убегающих запчастях. А папаша хохочет, в азарте колошматит блоки питания. Полагаю, это опасно, когда провода оголяются? Но родитель предусмотрителен, у него на руках водолазные прорезиненные перчатки, лицо прикрывают очки экстремального воздухоплавания. Я невольно вжимаюсь в кресло, защищая ладонями голову. — Сэр Альберт, что случилось?! — в обломках поверженных мониторов замелькали обломки фейсов встревоженных технарей. — Обесточьте дом и расслабьтесь. — Убирайтесь вон! Все уволены! Се ля ви, мой предок подвержен непредсказуемым приступам воспитания сына-наследника. Он уверен: на пятом десятке я обязан «бросить паясничать», чтоб прилежно гонять по планетам финансовые потоки. Зачем? Системы отлажены. Двадцать пять или сто миллиардов намоют потоки в год, на несуетное бытие семейству Ротвеллеров хватит. |