Онлайн книга «Мю Цефея. Игры и Имена»
|
— Да-а, Кривозуб, вот это мемуары так мемуары. Пожалуй, если ты сможешь изложить их на бумаге, то любой театр купит у тебя этот сюжет за полновесное серебро. — Ы-ы-ы, а-а-а, — лишь выдавил из себя участник драматической истории. — Так как, ты сказал, тебя зовут? — невзначай спросил полубог. — Милан, ваша милость, Ланчиком матушка звала. Истинное имя отозвалось в груди. — Уф, вот это похоже на правду. Джиалло встал, потянулся, припечатал к столу золотой и пошел к выходу, брезгливо обходя тела убитых. Уже в дверях он бросил: — Милан, поезжай-ка ты из города, смени обстановку, может, ты еще не совсем пропащий. А ты, милейший… — обратился Джиалло к кабатчику и задержал на том задумчивый взгляд. Хозяин заведения, будто став на мгновенье ясновидящим, четко увидел свою жизнь висящей на волоске. — Ладно уж, если кому проболтаешься, то… вон, на новопреставленных глянь, — не захотел полубог портить убийством послевкусие от жалостной истории Милана. Поздним утром следующего дня Джиалло был уже на улице Истопников — черной от угольной пыли. Где живет Пройдоха, указал первый же попавшийся нищий. Ген лежал на несвежей постели в своей полутемной норе — квартирке за пять медяков в месяц — и маялся от похмелья. Действительно недурное лицо его с утра — в недобрый час — было помято. — Пройдоха, есть для тебя работенка, — просипел Кривозуб и вломился без приглашения. — Иди ко всем чертям, лысый хрен, — вяло промычал больной и отвернулся к стенке. — О, похоже, я не вовремя, ну, ничего, это дело поправимое. Кривозуб удалился, а через четверть часа вернулся с двумя пузатыми кувшинами вина. Без слов налил и всучил кружку Гену. От кислого запаха дешевого пойла Пройдоху замутило еще сильнее, но он проявил стойкость и выпил. — Уф, да, так-то лучше. — Для тебя работенка. — С чего это ты заботишься о моем заработке? — искренне удивился исцеленный и налил себе еще. — С того, что есть кошель золота и мне нужна половина. — Ха-ха-х… — рассмеялся было Ген, но схватился за больную голову. — А почему не весь? — Да не гогочи ты! Мог бы я сам его взять, так и взял бы весь. — Хм… — В храме Светлой Стеллы… — Погоди, погоди. В храме? — В нем. — Со жрецами я дел не имею — проклянут. — Эк, — крякнул Кривозуб и разлил по кружкам третью порцию. — Светлая Стелла не проклинает, а у ее послушницы в келье лежит чистое золото, не меньше пяти монет. — Пять солидов? Ой-ей, а точно знаешь? — Верняк — как если бы я сам их туда положил! — И как мы их возьмем? — Окрутишь послушницу Мири, и золото наше. Сладишь с ней? — С монашкой? Не знаю, я ж больше по вдовам или тем грустным бабенкам, у которых мужики скисли. — Она в монастырь ушла, потому что замуж никто не брал; нужно-то только намекнуть на подвенечный наряд — и она твоя. — Ну, если так, то можно, — улыбнулся Ген злой улыбкой. Судя по складкам вокруг рта, это выражение лица его посещало частенько. — Давай тогда выпьем за удачу. И они выпили, а потом еще и еще, и вот когда второй кувшин подходил к концу, Кривозуб неожиданно спросил: — Ген, дружище, а как тебя зовут? — Ген, ик. — Не-ет, по-всамделишному, как мать называла? — Не, не скажу, ик. — Давай еще выпьем! — Наливай. — Не налью, пока не скажешь! — Ну и гад же ты, Кривозуб, ик! Ладно, но только — никому! — Я — могила! — Евгения, ик. — Что? |