Онлайн книга «Мю Цефея. Игры и Имена»
|
Так добро в очередной раз победило зло. Пятьдесят оттенков серы (автор Александр Сивинских) Примечание редакции: данный текст не рекомендуется к прочтению несовершеннолетним и лицам с тонкой душевной организацией, так как содержит запредельное количество сарказма, нетолерантного юмора и обсценной лексики. Там, где буря небо кроет, там, где громы бьют в литавры, где косые хлещут ливни, полоща драконий кал, где принцесс уестествляют злые, сука, минотавры — на коне багряной масти благородный Дюк скакал. Он скакал, копье нацелив в грудь огромного урода, волосатого как жопа и рогатого как бес. На котором — сразу видно — отдохнула мать-природа, чьим зачатьем увенчался многоразовый инцест. Кто пророс чертополохом на говне за гаражами, кто взрослел, сшибая деньги у приличной детворы, кто при женщинах способен сквернословить этажами. — Сдохни! — крикнул Дюк уроду. — Провались в тартарары! Но копье из доброй стали и на ясеневом древке угодило в щит урода и рассыпалось в щепу. В тот же миг с восторгом взвыли размалеванные девки. Что за девки? Не пытайте, я и в мыслях не гребу. Рысака багряной масти опрокинуло на сраку, Дюка хряпнуло о землю, выбив воздух из груди, а урод расхохотался: — Не хвались, идя на драку! Раньше, чем врага отпежил, о победе не свисти! Не расправившись с медведем, не дели медвежьей шкурки, не перемахнув забора, слово «гоп» не говори — вот такие афоризмы популярны в Уродбурге! А вообще, меня уродом кличут только говнари, ведь зовут меня… Но имя перекрыли взрывы грома, а слепящий росчерк молний по губам не дал прочесть. Лишь одно расслышал рыцарь: «…ныне правящего дома. Так что знай, со мной сразиться — восхитительная честь!» А затем потоки ливня скрыли жуткую фигуру, грязь распухла на дороге, напрочь смыв следы копыт. Так эпичный поединок свелся, сука, к каламбуру. Типа: — Как же Дюк? — Как урка! — В смысле? — До сих пор сидит. Но иное пораженье — не позор, а шаг к вершине! Дюк встает, прямой и грозный, и, вздымая крестный щит, присягает перед Богом на безграмотной латыни, что отыщет образину и без жалости сразит. *** Вот он вновь летит галопом, на скаку выносит гадов: минотавров, и вервольфов, и разбойников лесных. На привалах распевает распрекрасные рулады, шпили-вилит трубадуров — черных, рыжих и льняных. Все у Дюка в шоколаде: слава, деньги и турниры. Есть вполне приличный замок, сервов как бы до хера. Есть в хозяйстве виноградник, сыроварни и трактиры, но в душе зияет мраком исполинская дыра. Гадкий бес, его сразивший, волосатая скотина, где-то нагло топчет землю, греховодит и блудит. Грабит, сука, караваны, жрет без меры, хлещет вина. Петля плачет по уроду! Гильотина, блин, грустит! И в один из дней осенних, темных, как душа злодея, Дюк решается прибегнуть к колдовству и ворожбе, а спустя всего неделю принимает в дом халдея, тамплиера, иудея и гадалку на пупе. Еретическая кодла, обратившись к Бафомету, обезглавив десять куриц, двух овечек и козла, объявила: — Найден, субчик! И добраться найден метод. Вот тебе скакун, наш рыцарь. Не смотри, что он метла. Прилетишь на ней к уроду, прямо к самому порогу, и урода озалупишь, поимеешь взад-вперед. В том клянемся чем угодно (но без обращенья к Богу). Пиздюли урод посеял? Так теперь пиздец пожнет! *** Дюк недолго собирался, месть не терпит промедленья. Прицепил клинки на пояс, взгромоздился на метлу и, пришпорив жуткий транспорт в пароксизме исступленья, устремился сбрить яйчишки волосатому хуйлу. |