Книга Мю Цефея. Игры и Имена, страница 32 – Александра Давыдова, Дмитрий Орлов, Александра Хохлова, и др.

На следующий день Павлов позвонил заказчику, заболтал его, как мог — мол, алгоритмы, допуски, отклонение по цветности в пределах десятки и так далее. Не подкопаешься. Деньги вернуть не предлагал, чай, не лишние. Ограничился лишь тем, что слил все контакты, не испытывая ни малейших угрызений совести. Пусть сами разбираются.

Потом позвонил Светляк. Отругал за то, что Павлов забыл убедиться, что это именно он, и заставил-таки это сделать. Рассказывал про то, как хакеры взломали программу покраски и чья-то халатность позволила вагону нестандартной расцветки несколько дней кататься по МЦК. Говорил, что перед тем, как прийти на «Площадь Гагарина», состав минут десять в общей сложности стоял на перегонах из-за семафорных сбоев. В общем, красочно и убедительно живописал ту самую лавину якобы случайностей, которая привела вагон в нужное время и место. Павлов вспомнил разговор сыновей и робко предположил, что это мог быть искусственный интеллект. Светляк наорал на него, обозвал идиотом, потребовал «забыть про все немедленно» и бросил трубку.

Павлов испытывал мерзкое, муторное чувство. Он будто щупальце за щупальцем отрывал от себя неведомое существо, вылезшее из темных глубин платяного шкафа Винкс. Приоткрыв дверь в стене, спешил сбежать прочь в страхе, что за ней живут монстры. Замуровывался в уютных серых буднях, где привычные логичные люди занимались привычными логичными делами: клали молотые кости в колбасу, маргарин — в мороженое, чип постгарантийного устаревания — в телефон.

В конце концов он уговорил себя, что больше зацепок в любом случае нет, что он остановился в шаге от раскрытия тайны не потому, что не хочет сделать этот шаг, а потому, что не может. Куда он полезет? Куда его пустят? В центр управления метрополитеном? Или программисты доверительно побеседуют о безопасности?

Утром Павлов проснулся с ватной головой и температурой, впервые за несколько лет. Он провалялся в постели больше недели. Днем его навещали дети, а ночью — вязкие кошмары, в которых он решал бесконечные системы уравнений, пытаясь вывести значение игрека, и каждый раз просыпался разве что усилием воли, осознавая бесполезность своих мучений.

Как ни странно, это помогло. Болезнь очистила его разум от одержимости. Когда он уже выздоравливал, пришел Светляк, принес бутылку коньяка и все поглядывал искоса, нарезая колбасу, в попытках вычислить душевное состояние товарища. Слово за слово, к удивлению даже самого Павлова, выяснилось, что ему стало почти неинтересно. Словно игрек превратился в дела давно минувших дней. Павлов нисколько не возражал, даже когда Светляк влез к нему в телефон и постирал все фотографии и контакты из истории.

Внутри оставалась лишь легкая грусть. Маленький кусочек Павлова тосковал по тайнам и приключениям.

Но весь остальной Павлов считал, что с него пока достаточно.

* * *

С сыном он столкнулся в дверях подъезда. Сергей заказал для отца кучку радиодеталей за рубежом, и тот заскочил, чтобы забрать их, ну и поболтать немного, с Нового года не виделись.

— Пойдем внучку вместе заберем! — обрадовался Сергей.

Павлов не возражал. Детский сад находился в двух шагах.

Внучке Настеньке недавно стукнуло шесть. Энергия у нее била через край. Она с воплями «дедушка, дедушка» носилась вокруг, а когда дошли до дома, взметнулась на родной пятый этаж и залезла по чердачной лестнице на самый верх, уткнувшись головой в люк.