Книга И смех, и грех, и… Два соседа, страница 12 – Ольга Дашкова

Алина

Ночь в Козловке – это не просто темнота, это чернильная тишина, которая обволакивает, как старое одеяло, пахнущее страхом и пылью.

Лежу в своей кровати, все еще чувствуя тепло от костра, запах шашлыков и этот притягательный взгляд Дэна, который прожигал меня насквозь весь вечер. Макс со своими шуточками и Дэн с его молчаливой бурей – они как два магнита, и я не могу от них оторваться.

Но сон, вместо того чтобы принести покой, врывается в мою голову кошмаром, от которого сердце колотится, как барабан.

Мне снится, что в мой дом врываются люди. Их лица скрыты масками, глаза – как пустые дыры, и они что-то ищут, роются в моих вещах, переворачивают мебель. Я стою в углу, не могу пошевелиться, а они приближаются, их шаги гулкие, как удары молота.

Один из них поворачивается ко мне, и я вижу в его руке нож. Хочу кричать, но голос застревает в горле, и страх, холодный и липкий, сковывает меня, как лед. Они знают, что я здесь, они идут за мной.

Просыпаюсь, задыхаясь, с простыней, прилипшей к вспотевшему телу. Сердце колотится так, что кажется, оно сейчас вырвется из груди.

Темнота комнаты давит, и я сижу, хватая ртом воздух, пытаясь понять, где я. Деревня. Мой дом. Но кошмар все еще цепляется как тень, и я не могу отделаться от ощущения, что кто-то действительно есть в доме.

Вскакиваю с кровати, босые ноги шлепают по холодному полу, бегу к двери, чтобы проверить замок. Рука дрожит, когда я тянусь к ручке, шепчу себе: «Алина, это просто сон, успокойся». Но страх не слушает, он гудит в висках, как сирена.

Открываю занавеску у окна рядом с дверью, и мой желудок сжимается. На крыльце – два силуэта. Темные, неподвижные, как призраки из моего сна. Замираю, чувствуя, как кровь стынет в венах.

Это не сон. Они здесь. Кто бы они ни были, они у моего дома, и я не дам им себя в обиду. Не опять. Не после Олега, не после всего, через что я прошла.

Бросаюсь к старому комоду в прихожей, где хранится ружье деда – ржавое, тяжелое, но, оно заряжено. Руки трясутся, когда хватаю его, и я не думаю, я действую на чистом адреналине.

Распахиваю дверь, выбегаю на крыльцо, прохладный ночной воздух бьет по коже. Поднимаю ружье, целясь в темноту, и кричу, срывая голос:

– Убирайтесь, или я пристрелю всех, кто посмеет меня тронуть! Я не шучу, мать вашу!

Силуэты замирают, я слышу знакомый голос, низкий, с легкой насмешкой:

– Алина, черт, опусти ружье, это мы!

Макс. Это Макс.

И Дэн рядом с ним, его глаза блестят в свете луны, как у хищника. Мои руки дрожат, но я не опускаю оружие, пока не понимаю, что это правда они.

Адреналин все еще бурлит в крови, я чувствую, как слезы жгут глаза, но я не позволяю им пролиться. Не перед ними.

– Какого хрена вы тут делаете? – шиплю, но голос срывается. – Вы что, решили меня до инфаркта довести, придурки?

Макс делает шаг вперед, поднимая руки, как будто я и правда могу выстрелить.

– Эй, соседка, успокойся, – говорит он, его голос мягкий, почти ласковый. – Нам не спалось, вышли прогуляться. Услышали, как ты возишься, решили проверить, все ли окей. Не ожидали, что ты встретишь нас с артиллерией.

Дэн молчит, но его взгляд – как якорь, он держит меня, не давая утонуть в панике. Опускаю ружье, Макс осторожно забирает его из моих рук, ставя на крыльцо. Мои колени подгибаются, и я понимаю, что меня трясет – не от холода, а от всего этого дерьма, что только что произошло в моей голове.