Книга И смех, и грех, и… Два соседа, страница 21 – Ольга Дашкова

Они были рядом, всегда и касались меня. То Макс обнимет за талию, то Дэн поправит мне волосы, и я таяла, как пломбир на июльском солнце, хотя внутри все еще боялась, что это слишком хорошо, чтобы длиться вечно.

Сижу в своей комнате, монтируя ролик для канала – тот самый, про штрудель, где я чуть не спалила кухню, когда Макс решил «помочь» и перевернул миску с мукой. Я смеюсь, глядя на кадры, где он с ног до головы в белой пыли, строит из себя мучного призрака и воет, а Дэн, как всегда, закатывает глаза, но уголок его рта дергается в улыбке.

Я почти закончила монтаж, когда дверь распахивается, и в комнату врывается дед Аркадий, его лицо красное, глаза навыкате.

– Алинка! Пожар! – закричал, размахивая руками, как ветряная мельница. – Конюшни горят, дым до неба!

Вскакиваю, роняя ноутбук на диван, бегу к окну. Со стороны леса поднимается густой черный дым, как зловещий занавес, и мой желудок сжимается от страха. Конюшни – это не просто сарай, там лошади.

Выбегаю на улицу, Макс и Дэн тоже смотрят в ту сторону, их лица напряжены, но в глазах – та же решимость, что была, когда они прогнали Олега.

– Алина, оставайся здесь! – кричит Макс, но я уже бегу за ними, сердце колотится, как барабан.

Когда добегаю до места пожара, дым щиплет глаза, воздух пахнет гарью, слышу ржание лошадей, полное паники. Народ суетится, кто-то кричит, кто-то таскает ведра с водой, но все кажется хаосом, пока не появляются пожарные машины, их сирены режут слух.

Макс и Дэн, не теряя времени, бросаются к конюшням, я замираю, смотря, как они исчезают в дыму. Страх за них – острый, как нож, – пронзает сердце. Не хочу их потерять, не хочу, чтобы они рисковали, но они уже там, внутри, и я знаю, что не остановлю их.

Сквозь дым я вижу, как Дэн выводит вороного жеребца, его грива развевается, а глаза полны ужаса. Мужчина держит его за уздечку, лицо покрыто сажей, но он спокоен, как скала, и я не могу отвести взгляд.

Макс рядом, на другом жеребце, сером, с диким взглядом, и он кричит что-то, но я не слышу слов – только его голос, полный жизни, силы. Они выводят лошадей одну за другой, их движения четкие, слаженные, как будто они делали это всю жизнь.

Пожарные работают рядом, заливая пламя, но я вижу только моих мужчин, которые бросились в огонь, чтобы спасти совсем незнакомых им лошадей, хотя, могли остаться в стороне.

Когда последняя лошадь в безопасности, а пожарные начинают побеждать огонь, я бегу к ним, ноги дрожат, но я не могу остановиться. Макс и Дэн стоят у забора, их лица черные от сажи, одежда пропахла дымом, но они целы. Бросаюсь к ним, обнимая обоих, не заботясь о том, что сама пачкаюсь.

– Вы идиоты! – кричу, но мой голос дрожит от облегчения. – Зачем вы туда полезли? А если бы…

– Эй, малышка, – перебивает Макс, его ухмылка пробивается даже сквозь сажу. – Не могли же мы дать лошадям сгореть. И потом, ты бы скучала по нам, если бы мы не вернулись.

Дэн молчит, его рука ложится на мою талию, чувствую тепло сквозь ткань. Я хочу наорать на них, но вместо этого смеюсь, потому что они живы, они здесь, и это все, что имеет значение.

К вечеру мы возвращаемся на веранду, и я таскаю ведра с теплой водой, чтобы отмыть их от сажи. Макс сидит на стуле, его футболка валяется где-то рядом, и я тру его спину влажной тряпкой, стараясь не слишком пялиться на мышцы и татуировки.