Книга И смех, и грех, и… Два соседа, страница 26 – Ольга Дашкова

– Убирайтесь, – мой голос дрожит, но не от страха, а от гнева. – Вы мне не нужны. Пять месяцев, черт возьми! Вы думаете, можете просто вернуться, как ни в чем не бывало?

– Алина, выслушай, – начинает Макс, поднимая руки, но я перебиваю.

– Нет, это ты выслушай! – кричу я, и слезы снова жгут глаза, но я не даю им пролиться. – Вы уехали, бросили меня, ни слова, ни весточки! Думали, я буду сидеть и ждать, как дура?

Дэн делает шаг вперед, его глаза ищут мои, и я вижу в них боль, но мне плевать. Я не хочу их жалости.

– Алина, – говорит он низким, хриплым голосом, который когда-то заставлял меня таять. – Мы уехали, чтобы защитить тебя. Мы разбирались с нашим прошлыми, чтобы сейчас никто и никогда не смогли до тебя добраться. Мы не могли написать, позвонить – любой контакт мог привести к беде.

Смеюсь, но смех горький, как мои слезы, которые я проливала все это время без них. Я хочу верить им, но мое сердце слишком сильно болит.

– Защитить меня? – снова кричу я, опуская ружье, но только потому, что руки дрожат. – Вы разбили меня, Дэн! Вы оставили меня одну, с… – я замолкаю, не желая говорить про ребенка. Они не заслуживают знать, не сейчас. – Я думала, вы другие. Думала, вы любите меня, но вы такие же, как Олег, только хуже, потому что я вас любила по-настоящему!

Макс качает головой, его лицо искажено болью, и он делает шаг ко мне.

– Алина, мы любили тебя. Любим. Каждую секунду этих пяти месяцев мы скучали по тебе, – говорит он, и его голос срывается. – Ты думаешь, нам было легко? Мы не спали, не жили, зная, что ты здесь, одна, думаешь о нас бог знает что.

Открываю рот, чтобы ответить, но Дэн вдруг поворачивается и идет к машине. Я смотрю ему вслед, не понимая, что сейчас он совсем уйдет и уже навсегда, всхлипываю, готовая сорваться в истерику.

Но когда он возвращается, в его руках – огромный букет розовых пионов, их лепестки нежные, как первый снег. Мое сердце замирает. Всего неделю назад я писала в своем канале, как мечтаю о пионах в декабре, о том, как их аромат напоминает мне о лете, о счастье.

Они читали. Они смотрели мои видео. Они знали. Они все знали и молчали.

– Ты… – шепчу, глядя на пионы, и мои глаза наполняются слезами. – Вы следили за мной? Как… как вы… вы…

– Конечно, следили, – отвечает Дэн, голос мягкий, почти умоляющий. – Мы не могли не смотреть, Алина. Ты была с нами, даже когда мы были так далеко. Эти пионы… я знал, что они тебе нужны, как ты нам.

Убираю ружье в угол, беру букет, пальцы дрожат, аромат цветов окутывает, как воспоминание о тех днях, когда мы были вместе. Но я не готова простить их, не так просто. Ухожу в дом, мужчины следуют за мной, закрывая дверь, кладу пионы на стол, поворачиваюсь к ним, мой голос звучит тверже:

– Пионы не исправят пять месяцев молчания. Не исправят того, как я плакала по ночам, думая, что вы забыли меня, а может быть вообще, валяетесь мертвыми в какой-то канаве. Не исправят того, что я осталась одна, когда… – я снова замолкаю, чувствуя, как ребенок толкается. Я не хочу, чтобы они знали, мой безразмерный свитер не может скрыть правду вечно.

Макс смотрит на меня, глаза блестят, и он вдруг делает шаг, сокращая расстояние между нами. Хочу оттолкнуть его, но он быстрее – его руки обхватывают мое лицо, целует, нежно, но с такой силой, что я задыхаюсь. Его губы теплые, знакомые, и на секунду я забываю о боли, о гневе.