Книга Ожог Крапивы, страница 14 – Галина Чередий

“Ябвдул”, “данивжизнь”, “сойдет с голодухи”, “супер трахабельно”, “я столько не выпью”, “безполезняк”, “вотпрямхочу”… Короче, у каждого свои определения, да и типажи им соответствующие. Причем, что одному “данивжизнь”, другому покажется “вотпрямхочу”.

И это нормально, мы же все разные, мозги у всех на разное заточены и, считаю, девчонкам на такую нашу пацанскую сортировку грех обижаться. Потому как, в курсе я, что нас они тоже на раз классифицируют, разбирая по группам типа “козел конченный”, “чмошник ниочемошный”, “кобель блудливый”, “нищеброд вечный”, “мамкина сыночка-корзиночка”, “душнила безнадёжный”, и так далее… Вот, кстати, чего-то навскидку не припоминается, есть ли у баб для нас хоть какие-то достойные определения, да и похер сейчас на это.

Просто, для полной ясности —”охеренная” это не одна из категорий в мужицкой системе сортировки. Вообще вне всех категорий. Это… ну, бл*, событие скорее, вроде заставшего тебя в чистом, сука, поле урагана. От такого надо или разворачиваться и валить со всех ног или тебе конкретно пиздец наступает. Такая женщина, если ты на подлете не увернулся — катастрофа для мужика, из которой если и выберешься, то однозначно не без тяжелых потерь и очень сильно вряд ли, что по своей инициативе.

Для меня такой Маринка была. Кто бы что там не думал и не болтал про первую любовь, что почти никогда долго не длиться, но я сам бы ее никогда не бросил. Да, блядовал, ну вот натура у меня такая конченная, че тут поделаешь. Давали — брал, предлагали — не отказывался, но это никогда ничего не значило и мой курс всегда был однозначным — обратно к ней под бок. Потому что Маринка была охеренной для меня. Моей. Пока не ушла, располовинив мне сердце и годы ушли на то, чтобы срастить его обратно и научить себя считать все, что у нас было — прошлым. Срастил, научился, зажил без печалей. И тут — херакс!

На меня в упор смотрела такая же девушка. Не поддающаяся никакой классификации. Откуда знаю, что она такая? Знаю и все. И я промухал тот момент, когда можно было увернуться, не долетев. Я стоял перед столиком и буквально ощущал, как влипаю-влипаю и это трындец какая катастрофа в уже необратимой стадии развития.

— П… привет, Антош! — раздался чей-то неуверенный голос за пределами тоннеля от меня к рыжуле. — Присоединишься к нам?

Ах да, моя девушка-событие не одна же! Перевел взгляд на ее как-то ошалело лыбящуюся подружку.

— С удовольствием, если только это не наглость с моей стороны. — попытался натянуть лыбу, которая скроет мое состояние охерения.

— Надо же, а тебя волнуют такие мелочи? — совершенно недружелюбно произнесла девушка-катастрофа.

— Нет-нет, мы с Алиской очень рады тебе, — буквально запрыгала на месте блонди, стрельнув в подружку предостерегающим взглядом.

Алиса значит. Лиска-Алиска.

— Говори за себя. — процедила сквозь зубы рыжуля и походу хотела встать из-за стола, но тут к нам гурьбой подскочили Машка, Марат, еще какая-то девчонка в форме официантки. Еще и Полторашка прицепом.

— Спасибо-спасибо, Антон! — полезла ко мне обниматься Машка, а Марат сцапал за кисть и затряс, так же благодаря.

— Спасибо, мужик!

— Да погодите вы благодарить! — отлепил я от себя Машку, — Понимать же должны, что за раз всю такую шушеру не отвадишь. Придется мне походу у вас часто вечерами столоваться, чтобы поняли они — халявы больше не будет.