Книга Ожог Крапивы, страница 23 – Галина Чередий

— На углу Комарова и Чапаева. — выплюнула тоном “да подавись” Максакова. — Все, выметайтесь теперь, мне на работу завтра рано!

Спорить я смысла не видел, все равно ничего больше полезного не скажет. Так, ну и где у нас в городе иностранцы пасутся?

— Алиса, ты заболела? — стремительно войдя в комнату мать нахмурилась, вперившись в меня раздраженным взглядом. — Почему не позвонила тогда?

Натуральная блондинка без единого волоска седины, высокая, изящная, с аристократичными чертами, ещё совсем не тронутыми морщинами, разве совсем чуть в уголках глаз. С идеальной светлой кожей, которую мать тщательно оберегала от солнечных лучей и “плебейского”, по ее же словам, насыщенного загара, которым любили щеголять жены и подруги мужчин их круга, хвастаясь отдыхом на экзотических островах в дорогущих отелях. “Роскошная женщина”, вот как ее частенько называли, провожая похотливо-восхищенными или завистливо-ненавидящими взглядами. Моя мать, в которую я не пошла ни рожей, ни кожей, ни фигурой, ни характером. И ещё — моя заклятая соперница.

Мелькнула мысль притвориться больной, голова ведь болела и морозило слегка, но между мной и мамой и так лжи наворочено горы, не хочу усугублять.

— Я здорова, просто пытаюсь поспать.

— В одиннадцать утра в понедельник? — первоначальный взвинченный тон в голосе родительницы мигом вернулся. — Тогда, когда ты уже три часа как должна быть на парах?

Я промолчала, перевернулась на спину и уставилась в потолок, готовясь как обычно выслушать весь список упрёков. Странное дело, все вокруг, вплоть до прислуги в доме, всегда были уверены, что моя мать — идеальный пример выдержанности, хороших манер и аристократической невозмутимости. И только я с самого детства, сколько себя помню, знала ее совершенно другую сторону. Вечно презрительно-недовольную, перманентно раздражённую, похоже, от самого факта моего существования, срывающуюся на оскорбления и крик, как только мы оказывались наедине.

— С какой стати ты себе позволяешь прогуливать занятия? Ты хоть представляешь, в какую сумму нам обошлось твое поступление? А теперь нам звонит Карпов, заявляет, что ты уже вторую неделю прогуливаешь без уважительной причины, а мы с отцом ещё и краснеть за тебя должны?

— Роберт мне не отец, — не выдержав, буркнула я и села на кровати.

— Ты опять за старое? Да сколько же можно оставаться настолько неблагодарной вздорной девчонкой? Ты же не подросток уже! Роберт столько о тебе заботиться, столько времени всегда уделял, беспокоиться постоянно, — о, да-а-а, времени раньше он для меня и правда не жалел и заботился очень тщательно, особенно о том, чтобы научить получать удовольствие самой и доставлять его ему. — Ты могла бы быть более благодарной, не переломилась бы называть его папой и вести себя более уважительно.

Папой? Серьезно? Это уже прям откровенным извращенством попахивает.

— Не думаю, что такое было бы уместно, — усмехнулась я с горечью.

— Чего ты ухмыляешься?! — завелась ещё сильнее мать. — Считаешь, что это нормально вести себя настолько нахально?

— Нет, мам, не считаю, — покачала головой, продолжая невесело улыбаться. — Ничего нормального со мной в принципе не происходит последнее время. Ни-че-го.

— И что это значит? Что за странная реакция? Ты вообще адекватна? А ну-ка покажи мне свои руки!