Книга Ожог Крапивы, страница 60 – Галина Чередий

Алиска дергалась, вырываясь и выкрикивая свое бесконечное “заткнись-прекрати”, с десяток раз попыталась пнуть, едва не попав мне в пах, поскользнулась и упала бы, если бы не держал. Потом взвыла и стала оседать вниз, стекать, как будто из хрупкого тела выдернули кости. Ее голова запрокинулась как-то бессильно и я увидел искаженное рыданиями, теперь страшно бледное лицо, с прилипшими мокрыми прядями цвета темной меди.

Терпеть не могу женские слезы. В смысле настоящие, а не те, что чисто манипуляция или просто сырости захотелось, тут у меня чуйка. И потому, что уродуют они даже красавиц, и потому, что когда плачет женщина по-настоящему, то накрывает ощущением бессилия, ведь это значит что-то очень-очень хреновое уже случилось и, чаще всего, ничего уже не исправить.

Вот и Алиска рыдала сейчас по-настоящему, с подвываниями, скрючившись на дне ванны и содрогаясь всем телом, уродующим изломом открывая и кривя рот. Нос распух и покраснел, глаз почти не видно, так мигом опухли и ресницы слиплись. Рыдала и никак не могла остановиться, а я смотрел. Смотрел и молчал, потому что самому от чего-то так больно было, аж пиздец. Как будто каждым рваным всхлипом она мне в грудь ножом тыкала. А ещё ощутил себя абсолютно голым. Не в смысле, что таким и был, торча истуканом перед выпускающей наружу боль девушкой, а … без кожи, без защиты, нервами наружу.

Ей больно, не я в этом изначально повинен, но я все равно причастен. И хочу, чтобы больше так не было. Боли ее не было, ведь самому от нее невмоготу, не вывожу я такое. По моим понятиям, больно должно быть за дело, а ей-то это за что?

Кривясь и растирая грудь, я переключил смеситель с душа на кран, заткнул ванну пробкой, приподнял скрюченное содрогающееся хрупкое тело девушки, уселся сам и усадил Алиску перед собой, спиной к груди.

Мы долго так сидели в теплой воде. Я обнимал Алису, и слегка трогал губами ее висок и скулу, слушая, как постепенно затихает ее истерика, а вместе с этим унимается и боль в моей груди.

— Зачем он приезжал? О чем вы говорили? — наконец спросила Алиса тихим сипловатым голосом.

Я поколебался, но решил не врать, хоть и не был уверен, что правда эта ей сейчас нужна.

— Сказать, что они с твоей матерью желают твоего скорейшего возвращения домой, в семью, а я для тебя очень плохая компания.

— Хм…В семью, значит. — невесело хмыкнула девушка. — И все?

— В принципе да. Разве ещё намекнул что-то про лапы, которые чревато тянуть к чужому.

Алиса ответила на последнее только ещё одним хмыканьем, а потом она завозилась, умываясь и освобождаясь из моих объятий. Я уже был готов, что встанет и уйдет. Но Алиса развернулась и забралась на мои колени, оседлав и посмотрела в глаза пристально и даже с вызовом. Так, что я опять ощутил тот самый импульс, которым приложило, когда ее впервые рассмотрел. Что тут нужно или со всех ног спасаться или конец тебе — пропал, затянет в ураган. Но куда ж мне тут уже бежать? Ни возможности, ни желания.

— Всегда готовый, говоришь? — усмехнулась Алиса и двинула бедрами, поощряя моментально ожившего моего бойца, облизнула пересохшие опухшие губы.

Херакс! В бошку мне прилетел целый раскалённый протуберанец жгучей похоти, снёс ее, мгновенно впитываясь, расходясь по венам, зажигая и все тело. Вдох — и я не вижу заплывших зареванных глаз и прочей уродующей херни, только ее — женщину, которую хочу до невменоза.