Книга Ожог Крапивы, страница 92 – Галина Чередий

Джип отца вкатился в гостеприимно распахнутые черные ворота высотой метра в четыре, Артем же во двор въезжать не стал.

— Две недели лежишь как минимум! — погрозил он пальцем Антону, пожав ему руку на прощание и глянул на меня. — Алис!

— Не переживай, добровольно лежать не захочет, я верёвку раздобуду и привяжу. — пообещала я.

— Привяжет она. — пробормотал Антон, как только мы вошли во двор и пошли по подъездной дорожке к дому, до которого отсюда было метров пятьдесят. Глянул через плечо на сопровождавшего нас здоровяка в черной рубашке и шепнул. — Голым, надеюсь?

— Конечно. — фыркнула я.

— А глаза завяжешь, Лисенок? М? — заурчал Крапива мне на ухо и в низу живота мигом потяжелело и сладко потянуло. — Домогаться потом станешь гнусно, а?

— Рот заткну! — зашипела я в ответ, косясь на сопровождающего. — Ну какие тебе пока домогательства, Антон?

— Ну не-е-т, рот нельзя. Как же я тебе тогда… — он осекся, тихо зашипел сквозь зубы и пробурчал. — Вот я баран озабоченный. Представил, дурака кусок, как ты мне на лицо … Ну супер, теперь хоть березы им окучивай.

— Нет тут берез, одни сосны с елками и кусты всякие. — оглядела я местный ландшафтный дизайн, давя смех.

— Смешно ей. — вздохнул Антон.

Дом, к которому мы подошли, не выглядел особой громадиной, скорее уж смотрелся эдакой ажурной почти копией мини-замка. Как будто состоял из множества отдельных башен с галереями, огромных окон и острых пиков конических крыш. Стены облицованы желто-золотистым камнем, плющ очень декоративно по ним пущен, двери деревянные резные, но все очень так со вкусом, без тяжеловесности и чрезмерности, чем грешат частенько дома новых русских и всяких чинуш. Надеюсь и внутри я не увижу портретов Моравского в полный рост в образе государя императора и золотой раме. Ну или какого-нибудь мегааквариума с акулами в холле. А то случалось насмотреться подобной фигни ещё когда меня мать с Робертом добровольно-принудительно к нужным людям на всякие юбилеи-приемы таскали. Когда денег дурных дохренища, мозгов и вкуса по нулям, а выпендриться перед окружающими аж подгорает до такого бывает доходят, что нормальному человеку и в голову не придет.

Моравский и мать встречали нас в холле, и нет, ничего эдакого там не оказалось. Было даже немного пустовато, явно отец особой тягой к предметам искусства в виде картин и статуй не страдал.

— Молодежь, ваша комната готова. — Моравский указал на полноватую, но очень миловидную женщину средних лет, что стояла чуть в сторонке. — Танюшка вас проводит, вы вещи бросайте и спускайтесь к нам, перекусим и поговорим.

— Что значит комната? — тут же возмутилась мать. — Ты серьезно собираешься позволить жить открыто своей незамужней дочери с мужиком под своей крышей?

Я закатила глаза, собираясь ей напомнить, что поздновато она опомнилась честь мою блюсти, но отец успел первым.

— Вилка, кончай ты спектакли лицемерные устраивать. А то мы сами молодыми не были и не в курсе, что хоть я его в подвале поселю, а Алису на чердаке, а спать они в одной постели в итоге станут.

— Это ещё не значит, что такому надо напрямую потакать. Алиса должна жить отдельно.

— Алиса? — спросил у меня Моравский.

— Я буду с Антоном.

— Алиса! — рявкнула мать, но отец удержал ее за локоть.

— Вилка, кончай на нее покрикивать и распоряжаться. Не забывайся, ты в моем доме такая же гостья, как и ребята.