Книга Ожог Крапивы, страница 90 – Галина Чередий

— Погоди-ка! Это чё получается, ты мною просто непристойно попользуешься по-всякому, а потом кинешь за ненадобностью, порядочным мужчиной так и не сделав? — нарочито бурно возмутился Антон.

— Блин, Антон же! — не выдержала и все же глянула ему в глаза. Глянула и обожглась. Не было там никакой насмешки или шутливости, я даже сбилась и остальное пробормотала неуверенно. — Можешь ты побыть хоть минуту серьезным?

— Лисенок, а куда серьезнее-то? Мор…хм… твой объявившийся внезапно отец, не тот человек, перед кем можно просто так языком трепануть, а потом назад сдать, — он что, испугался Моравского? Типа разозлиться он, что у нас просто потрахушки, поэтому и накинул серьезности, женихом назвался? Ну нет. Где Крапивин и где “испугался”. — Лисенок, а ты это … реально не знала и не догадывалась?

— Нет. И как бы? Мать вечно бесилась, когда о нем пыталась спрашивать, в документах ничего не нашлось, и до этого момента я его никогда и не встречала, — Крапива смотрел пристально, словно размышляя правду ли говорю. — А кто он такой вообще, почему все как-то странно на него реагируют? Пальцы все в наколках… бандит какой-то?

— Ну-у-у, знаешь, — вот теперь Антон взгляд отвёл и даже здоровой рукой нервно затылок поскреб. — Людей его уровня авторитетности просто бандитами звать не принято так-то, но по сути — да, бандит, только уж очень влиятельный и солидный. Из тех, с кем и мэрами с губернаторами в кабаке погулять за честь. Так понятно?

— Угу. Надо же. Он и моя мать … у меня в голове не срастается, — покачала я озадаченно головой, складывая его черные джинсы и отправляя их в недра спортивной сумки.

— В юности да по большой любви или страсти ещё и не такое у людей срасталось, знаешь ли, — заверил меня Антон. — И вряд ли потом забывается насовсем. Чудится мне, что между ними до сих пор пыхает не по-детски.

Пыхает? У моей-то матери?

— Да нет! Они вон чуть не грызутся все время.

— Ну а я о чем? Пыхает, — уверенно повторил Антон, выдвинул нижний ящик и стал кидать в сумку носки, а я таки решилась и спросила.

— Скажи мне честно, ты на меня очень злишься?

— С какого перепугу? — резко вскинул он голову, но сразу поморщился. А я бездумно, на чистом порыве обхватила его колючие от чуть отросшей светлой щетины щеки и погладила, желая убрать боль. Антон тут же повернул голову, ловя губами мои пальцы и прикрывая глаза, как если бы и правда мое прикосновение давало облегчение. Простые касания, ни капли в них нашей обычной жары не было, но у меня в груди вдруг защемило так остро и пронзительно, будто в это момент происходило нечто небывалое в моей прежней жизни.

— Сначала неприятности, потом побои, теперь вон из дома ехать нужно, ещё и под обязательства выходит, серьезные влетел, — тихо перечислила, преодолевая неожиданный спазм в горле. Что же это такое? Вроде же все хорошо внезапно, решилось в нашу пользу, а мне чудится — вот-вот разревусь.

— Так, не перевирай хронологию, Лись, — нарочито строго нахмурился Антон, хоть его губы так и кривились в рвущейся наружу улыбке. Вот же человек — ходячий оптимизм. — Сначала были ого-го какие приятности, потом снова они же и только потом вот это вот все, но заполируем же опять приятностями, так? А насчёт обязательств — меня за язык никто не тянул, если ты заметила. Так что, это называется не влетел, а сделал осмысленный выбор.