Книга Измена. Не возвращай нас, страница 54 – Анна Томченко

32.

Олег

Доктор смутился, опустил глаза.

Он как будто собирался сказать мне какую-то охренеть плохую новость.

— Что с моей женой? — повторил я хрипло и сделал шаг навстречу. Мои кулаки автоматически сжались. Я понимал, что в этой ситуации виноват только я сам.

— Понимаете, когда её привезли, у нас не было времени разбираться, что и как, потому что она была в родах, это было экстренно. У нас не было никаких на руках документов и карточки беременности. Роды были очень тяжёлыми, началось кровотечение под самый конец. Но только потом уже выяснилось, что у неё сломано левое ребро. Сотрясение.

Меня затрясло так сильно, что казалось, будто бы случился приступ эпилепсии.

По мне волнами проходила дрожь, и врач, видя такое, тяжело вздохнул:

— Успокойтесь, пожалуйста:

Я только мог помотать головой, потому что понимал чья вина, и хотел сам на себя руки наложить только из за того, что Варе пришлось все это испытать.

— Ваша супруга, она сейчас в реанимации, состояние стабильное. Вам надо подняться в неонатологию, если вы хотите увидеть дочку, я выпишу вам пропуск, туда не пускают, но поскольку мать на сейчас не имеет возможности находиться ‘рядом с младенцем, то для вас сделают исключение.

Я судорожно кивнул, и, когда врач прошёл в ординаторскую, ко мне тут же подбежала теща. Она схватила меня за рубашку, чуть ли не срывая все пуговицы.

— Что, что, Олег? Что Олежа, ну что ты молчишь? Господи, Олег, — её руки скользнули к лицу, она легонько похлопала меня по щекам. — Да очнись же ты, Олежа, ты весь тёмный.

— Варя в реанимации, девочка в неонатологии под кислородом.

— Что, что с ними?

В этот момент вышел врач, и теща перекинулась на него.

— Да, недоношенная, — тихо говорил мужчина. — Но никаких патологий, ничего нет достаточно сильная девочка. Даже несмотря на ситуацию, при которой произошли роды. Ну, мы все равно перестраховываемся, и какое-то время ещё будет наблюдаться у врачей.

Я нервно дёрнул головой.

— Я хочу её увидеть. Пустите меня, я хочу её увидеть! — заплакала горько теща.

— В реанимацию никого не пускают, — тихо заметил врач.

— Ну к ребёнку, к ребёнку! Пустите меня к девочке!

— Отец сейчас сходит и убедится во всем.

Теща ещё что-то очень долго высказывала, а я, как мёртвый шел следом за врачом, передвигал медленно ноги, лестницы, лестницы, повороты, коридоры. Отделение за высокими двойными дверьми. Там стояла такая тишина, что в ушах звенело. Я медленно шел, и когда врач остановился напротив двери со стеклянным большим окном, тоже замер.

Я сразу понял, что это моя девочка.

Кувез стоял ближе всех к окну, и малютка, розовенькая, со сморщенной кожицей вокруг глазок, с махоньким приподнятым носиком тихонечко лежала, завёрнутая в больничные пелёнки, с колпачком этим разноцветным на голове.

— Вот ваша, — врач медленно провёл по стеклу пальцем, показывая мне на мою дочку. — Не переживайте, с ней все очень хорошо. Она будет на искусственном вскармливании и первое время проведёт все-таки в боксе, потому что мы должны понаблюдать.

Я стоял и понимал, что у меня по щекам текли слезы одновременно от радости и тут же от отчаяния.

Это я был виноват, что все так произошло, что Варя не смогла увидеть нашу девочку.

— Не расстраивайтесь, все хорошо. Ваша супруга придёт в себя, да, будет тяжело, все-таки переломы, но ничего фатального не случилось. Мы и не таких откачивали.