Книга Измена. Во власти лжи, страница 27 – Анна Томченко

Есению можно не любить, но надо слушаться, а можно любить, но слушаться не стоит. Если он что-то делал, он делал это не из-за того, что он хотел это сделать, а потому, что ему не позволяла наша с ним жизнь поступить иначе. Я знала, что я лажаю где-то очень сильно, потому что со своим ребёнком я была бы менее терпимой, с Тимуром я терпела все, я терпела его истерики в супермаркетах, когда он ложился на пол и начинал выть о том, что ему не купили ту или иную игрушку, я терпела с Тимуром, что в игровой комнате он мог закатить скандал, потому что я не разрешала ему кататься на самой высокой горке.

Я все это терпела, потому что я знала, что если я проявлю чуть больше строгости, то что-то будет не так. И вот сегодня я её проявила, и Тимур сбежал.

— Тим, возьми, пожалуйста, трубку, возьми, я тебя умоляю, — прошептала я чувствуя, как сбивается моё сердцебиение и как кровь по венам разгоняется с невыносимой скоростью. — Тим, мальчик мой, пожалуйста, подними трубку, я тебя умоляю…

Я не ощущала, как по вискам стекали вниз слезы. Я боялась за Тимура, и все это глупости о том, что если не родной, значит не так страшно.

Одинаково страшно…

Я не засекала время, не понимала, сколько прошло минут с момента отъезда Рустама, но когда вновь за окном услышала звук открывания ворот, у меня сердце забилось с такой скоростью, что могло посоперничать с гоночной тачкой.

Я, тяжело опершись о локти, села в постели, вытащила подушки из-под ног и, придерживая живот, вышла в коридор.

Вязкая слюна стояла на языке, я её даже проглотить не могла, поэтому, сжавшись в комок, я постаралась спуститься по лестнице.

Где-то на середине я услышала, как дверь дома открылась ключом, и злобный рык мужа на весь холл заставил меня чуть ли не потерять сознание.

— Поросёнок мелкий! — Рустам проревел это так, что все стекла зазвенели в доме.

Я, перехватив перила обеими руками, стала спускаться быстрее, когда я оказалась внизу, то застала картину того, что Рустам держал за шиворот спортивной куртки Тима, а тот рычал и брыкался.

— Сбежал, засранец, сбежал, Есю заставил переживать, нервничать. Ты что себе думаешь, что ты себе позволяешь?

— Пусти меня. Пусти меня, тоже мне нашёл время воспитывать, где ты все это время был до этого.

Рустам зарычал и выпустил реально Тима из своей хватки своей, и сын, дёрнувшись в сторону, поправил на плечах куртку и бросил на меня злой цепкий взгляд.

Я не понимала, в чем я виновата.

У меня затряслись губы.

Я тихо произнесла:

— Тим…

Но сын никак не отреагировал.

Он, рыкнув, дёрнулся в сторону и побежал по лестнице наверх.

— На спортивной площадке сидели поросята, — оскалился Рус, делая шаг ко мне, а я не понимала, что мне тяжело сдержать слезы, и поэтому они катились по щекам. — Сидели довольные, а этот поросёнок игнорировал звонки. Есь, ты чего застыла?

— Как-то нелепо…

Рустам, глядя на меня, покачала головой, и я шмыгнула носом.

— Ты чего плачешь, все хорошо, как я и говорил, они недалеко отошли…

— Как он вообще ушёл из дома?

— Надо строительную лестницу убрать с той стороны, где у него спальня.

Я вскинула бровь и провела ладонью по губам.

— Ну, помнишь, позавчера приезжали рабочие чистить все водостоки, строительная лестница так и стоит возле его окна. Ну, он вылез, спустился, дошёл до калитки, тихонько её открыл, вызвал такси, поехал.