Книга Измена. Во власти лжи, страница 36 – Анна Томченко

Рус не стал больше ничего говорить, только покачал головой и медленно вышел из кухни.

Я не знала, как мне себя вести, что мне делать, но понимала, что, несмотря на весь этот марлезонский балет, я обязана была побеспокоиться о себе в первую очередь. Поэтому остаток дня я провела за тем, что сидела и выбирала квартиры. с кем-то мне удалось даже созвониться, и я шёпотом в гардеробной сидела разговаривала с риелторами.

Я хотела снять заранее жилье, чтобы, когда придёт возможность уйти, я не мучилась и не бегала из-за этой темы с грудным ребёнком на руках. Вариант переконтоваться у родителей какое-то время мне абсолютно не подходил, потому что я действительно не желала беспокоить отца.

Тимур ходил насупленный, и я старалась с ним не пересекаться, потому что понимала, что ушат грязи опять выльют на меня. А я не понимала, чем в этой ситуации могла помешать сыну, и тем более, как я могла отвечать за действия его матери.

Но чуйка, интуиция, шестое чувство нашёптывало мне, что лучше повременить с общением, однако даже несмотря на моё осторожное отношение ко всем в доме, вечером меня все равно настиг сын.

Я спустилась в кухню, чтобы налить себе чаю на ночь. А спустя несколько мгновений туда же заглянул Тимур.

Он вид имел демонстративно равнодушный.

Кончики пальцев горели, а уши пылали, я подозревала, о чем пойдёт разговор.

— И почему так? — спросил с вызовом Тимур и сел за стол. Он проводил меня тяжёлым, нечитаемым взглядом. Я, застыв, словно бабочка перед ловцом, выдохнула.

— Тебе не ко мне с этим вопросом, а к отцу, —короткий брошенный взгляд на сына дал понять, что Тимур сцепил зубы, стараясь не показывать своих истинных чувств, а если бы он этого не сделал, у него бы затрясся подбородок.

— Ты думаешь, это нормально? Да? — не отставал он от меня.

— Я вообще ничего не думаю, Тимур, — я развернулась к столешнице, быстро налила из заварника душистого улуна с манго и, подняв чашку, направилась в сторону от стола, как раз к двери, но Тим не дал мне далеко уйти.

— Ты же прекрасно знаешь, что они это специально…

Я продолжила идти, только сбавила скорость, придержала низ живота и тяжело вздохнула.

— Ну, скажи, скажи, скажи, что ты думаешь?

— Тимур, я ничего не скажу. Мы можем поговорить с тобой на абсолютно любую тему, только не на эту…

— А я не хочу ни о чем другом говорить, кроме как об этом, — крикнул со злостью Тимур и дёрнулся назад. Стул, не выдержав такого издевательства, качнулся и упал, наполнив дом грохотом.

Тим подскочил ко мне, выхватил из рук чашку, в которой качнулся чай, доставая ободков, а потом с вызовом посмотрел мне в глаза.

— Ну скажи, скажи, что ты одна меня любишь, ты одна такая хорошая, а они все плохие. Ну скажи, скажи это, я же знаю, ты хочешь этого сказать!

А сейчас его губы задрожали.

Я опустила руки.

Я поняла, что мне нос жутко щиплет, потому что Тим ни в чем не был виноват, это была не его война, это был не его спор.

— Я так не скажу, — призналась и хрипло. Тим зарычал. Со звоном брякнул чашку с чаем о столешницу так, что напиток все-таки не выдержал и улизнул из чашки.

— Что ты скажешь, что они оба меня любят, да? Не любит меня никто. Матери я не нужен, отец на тебя скинул, и ты сейчас тоже уйдёшь, когда ты родишь, ты уйдёшь.

Тим дёрнулся сначала ко мне, потом от меня.