Книга Измена. Во власти лжи, страница 80 – Анна Томченко

— Девочка моя, я никогда тебя не предам. Я никогда тебя не предавал. Да, я не самый хороший человек. И, скорее всего, я ещё тот мудак, потому что не могу правильно и вовремя расставить все точки, но, честное слово, тебя не предавал. Я женился на тебе, потому что влюбился безумно. Я влюбился не просто в какую-то девушку, я с каждым днём все сильнее и сильнее влюблялся в мать моего сына. И да, я помню, что я сказал, но это не отменяет того, что как бы не поворачивалась судьба, какие бы ни были отношения, ты та, кто воспитала Тимура. И я тебе за это безумно благодарен. Я никогда бы не смог тебя предать, поверь мне, пожалуйста, поверь.

Рус ещё ближе придвинулся ко мне, его ладони прошлись мне по плечам, сжали их, а потом муж притянул меня к себе. Я уткнулась ему в шею, стараясь подавить истерику, которая нагнеталась, собиралась по капле, по жесту, по движению, по слову. Но я не могла быть такой, я не могла позволить себе расклеиться и в самом финале все разрушить. Нет, Рус должен знать, что я ему верю, безгранично, на все сто процентов, поэтому дрожащие мои руки легли на его плечи, я обхватила мужа за шею, запустила пальцы ему в волосы, а пальцы дрожали. Ледяными были кончики. И мне почему-то в этот момент показалось, что правильно было бы отпустить себя и обнять его последний раз именно так, как я его любила, когда я ему шептала о том, что он только мой.

Я обняла его, вцепилась так сильно, что казалось, будто бы у меня все мышцы пронзило током, и я не в силах буду, даже если захочу, разжать эти объятия, ведь я обнимала его как жена, как женщина, которая его любила, безоговорочно, безусловно…

В последний раз.

— Девочка моя, моя, радость моя хорошая,— шептал дрожащим голосом Рустам и проводил ладонью мне по волосам. — Прости меня, прости меня, я настоящее чудовище. Я не достоин ничего, что ты мне дала. Но я обещаю, что все будет иначе. Я все исправлю, я сделаю все иначе.

И как бы мне сильно не хотелось ему верить, я ставила себе зарубки в памяти о том, что нет, никакой веры больше не будет, я просто кивала, потому что произносить слова было тяжело. Мне казалось, голос меня выдаст.

— Родная моя, любимая, моя хорошая. — На грани слышимости повторял Рустам. И прижимал меня к себе так сильно, как будто бы впервые видел, а у меня внутри душа разрывалась надвое: одна часть кричала он предатель, он предал нас, он использовал нас, a вторая заходилась в истерике, в оглушающем крике, с визгом, со слезами. Вторая я хотела поддаться этой иллюзии и поверить, поверить во все, что он скажет.

Весь остаток дня я провела в постели, прижимая к себе Матвея, пробовала кормить, но молоко не приходило, и я от этого переживала, и тогда появлялась на пороге медсестра, которая осматривала меня, говорила, что надо делать массаж. Я не понимала, для чего делать, если молоко не приходило. Рус хмурился, качал головой, а на ночь лёг спать в кресле, словно бы давая мне возможность для манёвра.

И первая ночь она была похожа на какой-то бред, потому что я постоянно просыпалась, открывала глаза, искала люльку, находила, включала ночник под бормотание мужа, вытаскивала Матвея, забирала к себе. А утром привезли мои вещи, привезли этот чёртов кокон для кормления. И с горем пополам я сходила в душ. Я терпела, чтобы муж прикасался ко мне, держал меня, чтобы я не упала на скользком кафеле, чтобы я не потеряла сознание. Орать хотелось, чтобы голос сорвало, но я не могла. Я молчала. Я только слушала его заверение в том, что все будет хорошо.