Книга Измена. Во власти лжи, страница 81 – Анна Томченко

— Девочка моя, я все исправлю. Я обещаю.

Это ничего не значило. Я прижимала к себе Матвея, потому что боялась, казалось бы, что смысл бояться, если все уже разъяснено, я уже все поняла, что Рус не заберёт ребёнка, но было до одури страшно и на следующий день, и через день, и через пять, и даже через семь, когда врачи сказали, что нас выписывают.

И свекровь нервно высказывала Рустаму по телефону о том, что он не хороший сын, он не уважает родителей, они ни разу не приехали, не посмотрели на внука, но Рус рычал и запрещал что-либо делать в отношении меня, и поэтому только на выписке я увидела свекровь, которая расплакалась, она взмахивала руками, вытирала слезы и боялась ко мне подойти. Свёкр поджимал губы, качал головой, глядя на эту картину и прижимал к себе Тимура, который стоял бледный, как тень, и не рисковал сделать ко мне хоть шаг, и только когда мы добрались до дома все встало немножко на свои места.

Свекровь наконец-таки смогла посмотреть на своего внука. И долго качала головой.

— Какой маленький, какой маленький, Еся, совсем ведь крошечный, — шептала она, а потом подняла на меня глаза и уточнила. — А вы крестить будете? Да?

Я поджала губы, отвела взгляд. Рус стоя неподалёку, пожал плечами, хмуро заметил:

— Мы это позже решим. Как Есения скажет, так и будет.

И Тим осторожно, словно боясь меня, приблизился, опустился рядом и заглянул в маленькую люльку.

— Правда, мой? — Тихо спросил он, наклоняясь ко мне, а я не могла ему даже ответить.

Зачем, зачем ему давать иллюзию того, что все будет хорошо?

Но свёкр в этот момент хрипло заметил:

— А чей же ещё.

И казалось, что он одной этой фразой прекратил все дальнейшие разговоры, но все прекрасно понимали, что обстановка была накалена и даже когда вечером я осталась одна в спальне с Матвеем, я чувствовала это напряжение, эти невысказанные вопросы.

И свекровь со свёкром остались с ночёвкой, а мои родители обещались приехать к утру, потому что Рус не хотел их тревожить и ставить в положение того, чтобы отец распереживался. Поэтому о том, что у меня начались экстренные роды, родители узнали постфактум, когда мы уже приехали домой, но я была настолько напряжена сама, как скрученная пружина, что в начале в роддоме даже не обратила внимания, что не было моих мамы с папой.

И да, утром они приехали с подарками, мама обнимала меня, ловила ладонями моё лицо.

— Есечка, девочка моя, ты же вся бледная, в тебе же ни капли жизни, девочка моя, что же с тобой там делали?

— Все хорошо, — врала я напряжённым голосом, — все правда, хорошо.

Мама не верила, а папа рассматривал люльку с Матвеем и улыбался, а потом произнёс:

— Я дождался своего внука.

Дождался, но только не было никакой гарантии, что этот внук останется с ними. Ведь если Русу что-то не понравится…

Я обрубила себя мысленно.

Нет, это не Русу, что-то не понравится, это мы с Матвеем уедем.

Есения.

В середине ноября стал выпадать по ночам пушистый снег.

Было уже больше двух недель как мы находились дома, я уже могла без боли нормально передвигаться, а Матвей все также на искусственном вскармливании стал набирать вес. Он сонно щурился и взмахивал ручками, уже радовался, когда видел меня над колыбельной. И несмотря на то, что жизнь замерла, словно в ягодном желе, это было всего лишь затишье перед бурей, это было то положение, когда все сидели за столом, у всех лежали краплёные карты, а вокруг были одни шулеры.