Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 82 – Анна Томченко

Вышел, перевёл, тут же набрал хирурга матери.

— Вениамин Игнатьевич, — медленно произнёс я, чувствуя, что в голове шумело. — Что вы можете сказать?

— Состояние стабильно плохое. Мы пытаемся сделать все возможное, но сами понимаете, возраст.

— Я понимаю, что возраст, но и вы должны понимать, что мы все-таки не ограничены в возможностях…

— Я понимаю, но здесь до возможностей никакого дела нет. Адам Фёдорович, понимаете, в таких ситуациях счёт идёт на минуты. Важно оказать в момент кризиса, в момент приступа максимально профессиональную помощь. Здесь только все зависит от вашей матери. Сможет выкарабкаться, не сможет. Мы провели весь комплекс процедур.

— И какие прогнозы?

— Пока наблюдаем одно то, что она оказалась на операционном столе, уже даёт хороший повод думать о том, что мы можем предполагать добрый исход, но тот факт, что возраст накладывает слишком большой отпечаток.

— Постарайтесь добиться того, чтобы мать пришла в себя, чтобы не было последствий, а даже если они будут, то чтобы их можно было нейтрализовать. Я доверяю вам одно из самых ценных, что есть в моей жизни, пожалуйста. Не как бизнесмен, не как человек, облачённый властью, пожалуйста, как сын, прошу вас.

Разговор был тяжёлым и давящее чувство в груди не покидало.

Да, я знал, что у матери проблемы ещё по тому случаю, когда она меня капустой попотчевала. Но на тот момент казалось, что все решено, она пролежала в больнице, прокапалась, состояние нормализовалось, стабилизировалось.

Кто же знал, что так развернётся вся история, кто же знал, что настолько все будет сложно?

Я не представлял.

Позвонил тёще.

— Адам, — тихо выдохнула она.

— Приедете?

— Да, конечно, скажи, когда меняемся.

— Сейчас Устинья спит, можем как раз успеть. Я к матери. Вы сюда. С Родионом созванивались?

— Созванивалась, но он сейчас в таком состоянии нервном, там у него тесть пытается дозвониться. Хотят, чтобы Машеньку вернули, и все в этом духе. Родион на все рычит, бросается. Может быть, пока я побуду с матерью, ты к сыну успеешь съездить?

— Я лучше ему позвоню. В конце концов, не маленький же.

— Не маленький, но у него и мать, и бабушка. И все, и он один с дочкой.

— Как там отец?

— Плачет, — тихо выдохнула тёща, и я провёл ладонью по лицу, стараясь стянуть с себя всю грязь и горе.

— Попробуй уговорить его поехать домой, к Родиону. Я, конечно, понимаю, что он сейчас в состоянии нестояния, но он все-таки единственный на данный момент вменяемый. Либо отправь отцов вместе. Я не знаю, как-то так…

— Хорошо, хорошо, я тебя услышала. Ты позвони, как мне надо будет выезжать. Хорошо, ааа… Уся? — Тёща спросила и затаила дыхание.

Я это даже услышал в трубке.

— Устинья… Вероятность выкидыша минимальная. Тонус большой, но врачи с этим справляются. Она пока больше в шоке. Я не позволяю ей много информации потреблять. Стараюсь больше, чтобы она не нервничала, потому что еще непонятно, как все вывернется.

— Спасибо. Спасибо, родной, — тихо шепнула тёща, и я качнул головой, понимая, что не заслуживаю этого её «родной».

Понимал, что проблем создал больше, чем может унести человек на своих плечах.

— Спасибо. — Выдохнул и все-таки двинулся в палату к жене.

Спала тихо.

Медленно дыша.

Смотрел на неё.

И все как-то по-дурацки, все как-то вывернуто.

Но нельзя, нельзя было, не сейчас.