Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 1 – Анна Томченко

— Я на развод подал.

Слова, как крошево стекла, влетели в спину.

— Устинья, я на развод подал, — холодный голос, заморозил всю кровь у меня в венах.

Устинья.

Вчера счастливая жена и мать двоих детей. Взрослых детей: Назара и Родиона.

Первому двадцать четыре, младшему двадцать два. У старшего жена беременная ходит, третий месяц. А у младшего дочке три годика.

Я медленно обернулась, стараясь вглядеться в лицо Адама.

Только там застыла холодная маска. Жёсткие черты лица, хищный разлёт бровей. Крылья носа трепетали, втягивая аромат разлитого чая.

— Это тебе по бизнесу надо, да? — жалко, тихо произнесла я. Ведь верила своему мужу.

Любила его той любовью, которая надеялась. Любовью, которая долго терпела. Все переносила, которая не раздражалась, не гордилась.

А оказалось, что у него любовь была другая.

Убийственная…

Та, которая сейчас втаптывала меня в грязь. Вдавливала во влажную сырую землю безымянной могилы.

— Нет, мне это не нужно по бизнесу, мне это нужно, потому что я больше не хочу…

— Чего ты не хочешь, Адам? — и голос как перезвон льдинок.

Слезы потекли по щекам.

А в голове всплыли картинки…

Бабушка прижимала меня к себе. Заправляла мне волосы за уши.

— Деточка моя, деточка, он не тот, с кем ты должна быть, понимаешь? Деточка моя, он не тот, с кем ты должна быть. Но он любого за тебя убьёт. Любого, кто появится рядом.

А мне тогда было семнадцать, и мне казалось, что бабуля просто преувеличивает, и вообще, какой девчонке не хочется услышать, что он никого к ней не подпустит.

А он ведь не подпускал.

Яркие фары светили дождливой осенью в дверь моего подъезда.

Приезжал.

Ждал меня, караулил.

А ещё такая глупая была, у бабушки отпрашивалась сходить поздно вечером в магазин. Только магазина никакого в округе не было, а бабуля качала головой, заправляла седые пряди под косынку и повторяла.

— Деточка моя. Он тебе не пара.

И отпускала.

— Я все уже не хочу, Устинья.

— Не называй меня так. — попросила я, стараясь задавить слезы глубоко внутри.

Устинья. Бабушка так называла меня. Для всех остальных я была Тиной. Меня только по имени отчеству в клинике называли и пациенты, а дома я была Тиной.

— Что случилось, — тихо произнесла я, не зная, как себя взять в руки, какой тут возьмёшь себя в руки? Они висели, словно плети обмороженного девичьего винограда.

Он же уехал всего лишь на пару дней в командировку в Москву, он же уехал всего лишь для того, чтобы подписать новый договор с бизнес партнёром, он уехал всего лишь на пару дней, которые разделили нашу жизнь пропастью. На одной стороне я в слезах, в отчаянии, со своей никому не нужной любовью.

А на другой стороне он.

В чёрном костюме, в чёрной рубашке. С золотыми украшениями на запястье.

И без обручального кольца.

— Ничего не случилось. И ты будешь очень сильно лукавить, если вдруг скажешь, что это были плохие двадцать пять лет брака.

— Адам, я не понимаю тебя… — слова — шорохи, дыхание — сорванное, грудь сдавленная плитой обреченности.

— Тебе не обязательно меня понимать, можешь сделать несколько шагов? — и протянул руку, стараясь вытащить меня из лужи чая.

Но я шагнула.

Шагнула и показалось, что наступила на стекло.

Мне казалось, вместо того, чтобы стопы разрезать эти стекла кромсали сердце.

— Я развестись хочу, потому что мы с тобой своё отжили, двадцать пять лет. Это много, Устинья. Это почти целая эпоха для одной маленькой семьи. Неужели ты считаешь иначе?