Книга Современная дРама, страница 89 – Анна Томченко

Я хочу кричать, плакать, только, чтобы это не прекращалось. Чтобы и дальше было это лето, где только я и Никита. Я не понимаю как одна постель может так связать людей, да и не стоит этого понимать, ведь важны только его жёсткие пальцы на моем теле, мои вздохи, тонкие касания, которых нам не хватает и день за днём мы продолжаем играть в эту игру. Я обезумела от прилива наслаждения, все видно через призму розовых очков, но я не люблю.

А он…

Никита-человек праздник. Всплеск эмоций. Он не знает слова «нет», для него звучит только одно «да». И иногда оно меня ломает, заставляет делать нереальные вещи, а потом я не понимаю как жила без этого. Он словно зажжённый салют с грохотом, вспышками. Его всегда много, но потом мне мало. Его мало, голоса, запаха…

Он соткан из противоречий и самых безрассудных поступков. Он забирает меня с работы, вывозит в лес, что скрывает за собой поворот реки. Закатное солнце на побережье золотит кожу, илистый запах речной ряски, грубый горячий песок и только он в моих глазах, с шальной улыбкой, с хриплым бархатным голосом. И ночь на капоте машины в росчерках звездопада.

Он наполнен музыкой, что льётся из старой гитары, которая висит в углу квартиры. Серебряный перебор под звон дождя. Одна ночь на двоих в свете свечей и тепле прогретого за день воздуха. Медленная мелодия по струнам.

И танцует он под любую музыку. И везде. В ресторане, где летняя веранда со сценой, он отжигает под «Челентано», умело пародируя и актёра, и певца. Вокруг него толпа и он, как рыба в воде в ней. Его тело само отзывается на мелодию, он нереально притягателен и я ловлю себя на мысли, что да, такой мужчина мой. Не весь, но…

Никита спускается со сцены одним прыжком и с распахнутыми руками. Футболка приподнимается и оголяет косые мышцы живота, и я чую эти голодные взгляды. А на пустой парковке гипермаркета показываю ему насколько он хорош. И он втягивается в эту непонятную игру, чтобы убедить, что хороша для него уже я. И я убеждаюсь, выдыхая его имя, шепча…

Мы могли не виделся по несколько дней. Не писать и не звонить. Просто поддерживать это амплуа простой постели между нами, пока в какой-то момент один из нас дуновением желания не разбивал вдребезги стену безразличная. И мы снова находились вместе, горели от переполнявшего вожделения. И в такие моменты я думала, что он псих. Напрочь извращённый псих, что стягивает мои руки за спиной своим ремнём, чтобы медленно, сантиметр за сантиметром, упиваться моим пламенем. Подозреваю, он тоже думал, что я ненормальная, которая в ресторане тихонько соскальзывает со своего стула и под прикрытием длинных скатертей останавливается у него между ног.

Он не умел красиво говорить, просто был честен. И мне поневоле захотелось ему ответить тем же. И на ничего не значащие вопросы о том какая кухня сегодня, нравиться ли мне Gunses Rose и сколько мужчин у меня было до него, я выдаю правду. Она не нравиться иногда, но он делает безразличное лицо, тем самым подвирая самому себе, и мне до кучи, но говорит полностью противоположное его маске пофигизма.

Никита эксцентричен. Он презирает темноту в постели, одежду после неё и долгие разговоры. Ему нравиться смотреть на мое тело, сведённое судорогой оргазма. Ему не зазорно играть на гитаре голым, стратегически прикрывая пикантное место. Ему проще сказать, что я хочу услышать. И как-то так выходит, что он по-прежнему остаётся честен.