Книга Плохой для недотроги. Я тебя испорчу, страница 1 – Ая Сашина

А́дам

3 сентября

— Это кто? — делаю усилие и, приподнявшись на локтях, рассматриваю фото девчонки на экране мобильного Джаза, моего приятеля, который получил свою кличку из-за увлечения данным видом музыкального искусства, собственно говоря.

— Новенькая наша, — Глеб лыбится, прикусывая губу. — Зачетная, да?

Хватаю телефон и подношу ближе. Первое впечатление не зачетная, а словно ненастоящая. Светлая… Невесомая… Над головой только нимба не хватает. Ебучая температура, не покидающая меня уже вторые сутки… Явно из-за неё в голове всякая херь чудится.

— Когда пришла? — в горле отчего-то пересыхает. Сглатываю, не отводя взгляда от фотографии. Качество дерьмо. Не видно цвета глаз. Предполагаю, что голубой, но хочется убедиться в этом. Прям до дикой вспышки раздражения хочется. — Купи себе нормальный телефон, — резко блокирую и отшвыриваю мобильный от себя.

— Эй… — Джаз на лету ловит телефон. — Потише. У моих родаков нет столько бабок, как у твоих, — проводит пальцем по экрану, вновь открывая фото. Пялится.

— Дай сюда, — вырываю. Снова смотрю на незнакомку.

Худая. Под мешковатыми джинсами и свитером невозможно досконально разглядеть очертания фигуры. Есть сиськи, нету… Непонятно. Зато волосы охуенно красивые. Даже это дерьмищенское фото не может скрыть их гладкости. Рука немеет. Хочется дотронуться в реальности до светлого шелка струящихся локонов.

— Сегодня декан привел. Лично! Попросил не обижать… Ангела, — ржет.

— Ангела? — переспрашиваю. Лоб прорезают линии.

— Да. Её, во-первых, зовут Ангелина…

Во рту становится приторно сладко от идиотского имени. Ангелина… Хочется сплюнуть и попить воды.

— А во-вторых?

— А во-вторых, она поет в какой-то то ли церкви, то ли где… В общем Репалов чуть не ссался, когда рассказывал про неё. Ангел в чистом виде. Наш универ еще не видел такой чистоты и целомудрия.

— Целка? — хмыкаю с недоверием.

— Без сомнений. Думаю, что вообще с мальчиками, — коверкает голос, делая его похожим на женский, — не общается. Мамочка и папочка не велят. Кстати, Бодя и Марк уже поспорили, кто первым её разведет.

В моей голове словно тумблер какой-то переключается. Тело наливается свинцом.

— Набери мне Бодю, — киваю на телефон Джаза. Мой собственный валяется где-то разряженный в ноль.

— Тоже будешь участвовать? — усмехается Глеб. — Ну, тогда ни у Богданчика, ни у Маркуши ни единого шанса. Ставлю на тебя.

— Алло, — раздается в трубке голос Богдана Шарова, и я подношу телефон ближе.

— Бодя, к новенькой, чтобы ни ты, ни Куликин не подкатывали.

— Баг? — удивленно спрашивает Бодя. — А ты чего с номера Джаза звонишь?

— Какая нахер разница? — адреналин разгоняет горячую кровь до откровенного шума в ушах. — Ты услышал, что я сказал? И Марку передай. Узнаю, что подкатили к ней яйца, останетесь без них.

— Баг… — Шаров хочет что-то сказать.

— Я спросил, ты меня услышал?

— Услышал.

Получив верный ответ, отдаю телефон Глебу. Ярость постепенно отпускает.

— Джаз, будь другом, плесни виски в стакан, — прошу, когда тот заканчивает разговор. — Там в холодосе. И льда закинь. В морозилке на нижней полке должен валяться.

— Баг, ты ж вроде как болеешь, — Глеб смотрит на меня с некоторой долей осуждения.

— Ну, так вот… Неси лекарство.

— Тебе бы таблеток каких, наверное… — приятель включает режим заботливой бабки. — Может, врача вызвать? Глаза у тебя какие-то стеклянные.