Книга Плохой для недотроги. Моя!, страница 22 – Ая Сашина

— Я дебил! — вскидывает на меня полубезумный взгляд. — Я откровенный дебил, но да… А еще в какой-то момент я почувствовал себя подкаблучником. Ты катаешься неизвестно где… А меня даже не предупреждаешь об этом, — наконец начинает литься правда.

Вот оно… Я могла бы сейчас сказать, что он действительно дебил, но к чему развивать этот конфликт? Наоборот… Мне просто нужно отсюда уйти! Чем быстрее, тем лучше.

— Ты не дебил. Не стоит падать еще ниже, обзывая так себя, — пытаюсь воззвать к его гордости.

— Она мне не нужна… — вспоминает ту, которая звонила. — Мне вообще никто не нужен, кроме тебя! — Семенов, кажется, окончательно теряет способность рассуждать здраво. Происходящее всё больше напоминает какую-то истерику.

— Ты же понимаешь, что я не смогу переступить через это… — говорю, как есть.

— Разве любовь не может всё? Разве не может она дать силы для прощения?

— Я могла бы простить… тебя. Но не простила бы в таком случае себя.

— Значит, не любишь, — хмыкает, крепко смыкая челюсть. Злится и даже не скрывает этого. Лучшая защита — нападение? Ну, что же… Пусть! Если ему так легче.

— Пусть будет так… — отвечаю, словно на самом деле не любила.

Но ведь любила! Пусть не так бешено и самозабвенно, как когда-то Багаева… Но так уже не смогу любить никогда.

— И что? Ты так просто возьмешь и уйдешь? — кричит, когда направляюсь в прихожую.

Молча обуваюсь, подхватываю сумку. Да… Просто возьму и уйду!

— Солнышко… Я люблю тебя! — почти бежит и закрывает с силой дверь перед самым моим носом. — Пожалуйста, услышь меня! Это ошибка… Но больше этого не повторится никогда! Обещаю!

Ангелина

— Матвей, хватит! — повышаю голос резко.

Впредь подобного никогда не случалось, потому Матвей реагирует. Столбенеет, смотрит на меня с недоверием. Он не знает меня такую… Но я могу быть сильной. Я не хочу снова давать себя в обиду. Сказала ведь, что не смогу простить измену. Не смогу позволить его рукам снова трогать меня после другой.

Семенов пребывает в этом заторможенном состоянии, и я пользуюсь моментом: выбегаю из квартиры. Он выходит следом, но не трогает. Лишь спиной ощущаю его взгляд, пока жду лифт.

— Можно я позвоню? — всё-таки летит вопрос, когда дверцы почти смыкаются за мной.

Не отвечаю. Уезжаю в молчании. Зачем звонить? Точка уже поставлена. Быть друзьями? Не верю в подобный исход.

Покинув место, где, надеюсь, больше никогда не окажусь, сажусь в машину и еду домой. Только сейчас замечаю, что от этих разборок у меня разболелась голова.

Таня еще не уехала на работу, поэтому завидев меня, улыбается. Однако улыбка, коснувшаяся её губ, тут же пропадает.

— Уже? Так быстро? Что-то случилось?

— У меня больше нет парня, — произношу совершенно спокойно. Внутри ничего не дергается, не болит, не дрожит. Понимаю, что так не должно быть. Неужели Матвей был прав, когда сказал, что я не любила… Или любила всё-таки? Я уже сама не понимаю. Разбираться в этом, впрочем, уже нет нужды.

— Как так? — лицо мачехи вытягивается. — Что могло случиться за этот час? — не верит.

— Не за час. За ночь. Матвей напился вчера и изменил мне.

— Он… признался в этом сам?

— Да. Тань, давай потом поговорим на эту тему, если захочешь. Хочу пока отстраниться от случившегося. Ты к тому же на работу, да?

— Нет, у меня сегодня неожиданно выходной получился. Ладно, не будем пока. Может, чая?.. — предлагает, словно это лекарство.