Книга Внутри, страница 67 – Катрин Корр

Кто-то курит?

Сделав последнюю затяжку, бросаю окурок в железную урну у крыльца и бесшумно движусь в сторону огонька. Приходится потоптаться на газоне, поскольку каменная дорожка подсвечивается, а я не хочу быть обнаруженным.

Кому это не спится в поздний час?

Спрятавшись за густым и высоким кустом, приглядываюсь: кто-то лежит на трехместных качелях, свесив одну ногу, чтобы отталкиваться от земли и качаться.

— Ты в меня так влюблена, я же вижу, мадам, — вдруг еле слышно напевает женский голосок. — Что не говорят твои губы, говорят твои глаза.

Адель?

Это Адель? И она курит сигарету?

— Выбраться я тебе не дам, ты моя, — напевает она полушепотом и снова затягивается.

По-хорошему, нужно уйти и сделать вид, что я не видел её. Нужно.

— Господи боже! — вскрикивает она и чудом не падает на землю, когда я появляюсь из-за куста. — Ты совсем что ли? — роняет она большие наушники и сигарету. — У меня же так сердце остановится!

— Я не хотел. Извини.

— Извини? — возмущается она, поднимает наушники и вешает их на шею. — Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Только без музыки.

Адель пытается отдышаться. Я не вижу её лица, но это не мешает мне слышать и чувствовать каждый её вздох.

— Я удивлен. Не думал, что ты куришь.

— Иногда случается. — Немного помолчав, с напускной угрозой в голосе добавляет: — Ох, нет, только не рассказывай об этом маме!

— Теперь она мама.

— А ты мой брат, который должен сейчас либо поругать меня, либо начать шантажировать. Ну, знаешь, обещать никому не рассказывать о моей маленькой слабости, если я что-то для тебя сделаю.

Хорошо, что сейчас темно. Хорошо, что сейчас нас друг другу почти не видно, потому что от мысли, что в какой-то другой реальности я бы мог её шантажировать, у меня напрягается член. А ведь надо было всего-то тихо уйти.

— Я тебе не брат, Адель.

— Приятно слышать.

— Это сарказм?

— Я тебе не сестра, Аверьян. Разве тебе не приятно это слышать?

Не просто приятно. Меня это возбуждает. Дает преимущество, которое абсолютно невозможно при другом раскладе.

— Если тебе не сложно, не мог бы ты хотя бы с этим мне помочь?

— Хотя бы с этим? — делаю шаг вперед.

— Ты ведь можешь повлиять на родителей, Зою и вообще всех вокруг? — говорит напряженным голосом. — Чтобы не было больше этих дурацких слов, про брата и сестру! Меня от этого уже тошнит.

— Что значит — хотя бы это? — не отстаю, сделав ещё один шаг. Адель продолжает сидеть на качели.

— Помочь с тем, что касается непосредственно тебя. Я не думаю, что ты находишь это всеобщее помешательство на наших «братско-сестринских» отношениях нормальным. Учитывая, что мы оба этому не рады и вчера дали ясно друг другу понять, что нас это не устраивает, так, может, ты сделаешь хоть что-нибудь, чтобы это прекратить?

— Я-то могу сделать, — усмехаюсь, теряя терпение, — но, боюсь, станет только хуже. И всё же, — подхожу ещё ближе, — мне не понятно, что значит — хотя бы это? С чем ещё я мог бы тебе помочь, но не делаю этого? С Богданом?

— Спасибо, обойдусь! — бросает со смешком и поднимается, чтобы уйти. — Лучше заставь, пожалуйста, всех вокруг перестать называть тебя моим братом. Попробуй заткнуть им рты так же, как сделал это мне несколько часов назад.

— Так в этом дело? — преграждаю ей путь. — Тебе не понравилось, что я вмешался в вашу с Богданом душещипательную беседу и посмел перебить тебя?