Книга Подвох, страница 93 – Катрин Корр

– Мы же говорим.

– Нет, говорю только я. Ты спрашиваешь, а я отвечаю. Когда вопрос задаю я, ты делаешь вид, будто не услышал или внимания не обратил.

– Я просто хочу узнать тебя получше.

– А ты не думал, что я, может быть, тоже хочу узнать тебя получше?

И это правда. Те минуты слабости, что Стефания позволила пережить себе, если уж сблизили их тела, то явно должны сделать то же самое с их душами. По крайней мере, ей самой так казалось, хотя и выглядело нелепо.

– Что ты хочешь знать? – недовольно спросил Маркус.

– Ну, ты знаешь о моей семье, а я хочу знать немного о твоей.

– О нашей семье известно каждой букашке, – бросил он и залпом выпил свой остывший чай. – Тебе ли не знать.

– Но ты сам говорил, то, что пишут о тебе – неправда.

– Обо мне – да. О моей семье – отчасти.

– Отлично! Тогда я хочу знать то самое, что не входит в контекст «отчасти»! – с улыбкой воскликнула она.

– Стефания, – вдруг властным тоном сказал Маркус, – есть вещи, которые не подлежат обсуждению. И моя семья – одна из них. Как бы сильно ты мне не нравилась, но эта тема для тебя закрыта. Ты чужой мне человек. Всё ясно?

Она долго смотрела на него, а потом молча кивнула, стараясь скрыть свое огорчение. Его резкий тон отрезвил её в один миг, и вся та теплота и чувственность, что теплилась в ней, вселяя легкую надежду не пойми на что, испарилась, не оставив и следа. Хотя, нет. Надо признать, что ей хотелось верить в существование иного Маркуса, настоящего, человечного. Чтобы он одним взглядом, словом и действием мог стереть того выпендрежника, что прочно укоренился в её сознании благодаря прессе. Но вот, в одну секунду, Маркус с привычной для себя грубостью поставил ограничения и, возможно, сделал всё правильно. Не его вина, что она вдруг позволила себе немножко помечать на его счет.

– Да, вполне, – ответила Стефания и допила свой остывший чай.

Маркус громко и тяжело выдохнул, снова напоминая ей о своей непоколебимости. Стефания изображала спокойствие, хотя его последние слова отдавались в ней болезненным уколом. Это ощущение вызывало горький смех, ведь из-за своей предательской наивности она вдруг подумала, что он говорил правду, когда признавался в своей симпатии… Черт возьми, это же Маркус Ротман! Сердцеед, ловелас, бабник! Он не мог заинтересоваться ею на самом деле, во всей этой комедии был какой-то подвох. Если бы она и впрямь ему нравилась, он бы ни за что не сказал ей, что она – чужой человек.

«Здесь определенно есть подвох» – подумала она с огорчением и толикой женской обиды.

– Я… Знаешь, я устала очень, – сказала Стефания как можно более непринужденно. – Где я могу прилечь?

– Поднимайся в спальню, – всё так же хмуро ответил Маркус. Его тяжелый голос как будто ударялся о стены и заставлял их дрожать. – Я лягу здесь.

– Хорошо. Спасибо, – поблагодарила она и поднялась на ноги.

Стефания несколько секунд смотрела на мужчину у бара, что вдруг совершенно резко сменил свою милость на гнев. Маркус стоял к ней спиной и наполнял стакан крепким напитком, совершенно не подозревая, что его «пленница» задумала совершить побег, прикинувшись тихой и усталой мышкой.

Дома было спокойно. Они жили в этой квартире всего ничего, а безликие стены уже впитали запах домашнего уюта и ароматной еды, став «своими». Стефания лениво открыла глаза, когда яркий свет нового дня вторгся в её комнату через большое окно. Чтобы одержать победу в борьбе с собственной апатичностью, ей понадобилось чуть больше двадцати минут, но даже за это непродолжительное время бесконтрольные мысли успели несколько раз поднять, а потом испортить ей настроение.