Книга Крутой поворот, страница 28 – Ольга Дашкова

– Ира, – Лена гладила меня по спине.– Ты не одна. Я с тобой. Мы справимся. Ты сильная, ты всегда была сильной. Этот ребенок… он не ошибка. Он часть тебя.

Всхлипнула, поднимая на нее глаза. Эти слова были как спасательный круг, но я все еще тонула. Ребенок. Мой ребенок. Положила руку на живот, еще плоский, но уже хранящий жизнь.

И вдруг, сквозь боль и слезы, мелькнула мысль: это мое. Не Тимура, не кого-то еще. Это мое, и я не позволю никому отнять у меня эту силу.

Но боль не уходила. Она сидела внутри, как заноза, напоминая о том, как я ошиблась. Как поверила в любовь, которой не существовало.

Тимур был моей самой большой ошибкой, но ребенок… ребенок был моим шансом начать заново. Вытерла слезы, посмотрела на подругу, выдавила слабую улыбку.

– Лен, я справлюсь, – прошептала, хотя сама в это не верила. – Я должна.

Она кивнула, сжав мою руку.

Я знала, что впереди меня ждет долгий путь. Но в этот момент, сидя на холодном полу ванной, с тестом в руках, поняла: я не сдамся. Не ради Тимура, не ради прошлого.

Ради себя. И ради того, кто уже был частью меня.

Канун помолвки. Бар в центре Москвы, пропахший виски, сигаретами и разбитыми надеждами, стал моим убежищем.

Сижу за стойкой, третий стакан бурбона обжигает горло, но не заглушает боль, что разъедала меня изнутри. Свет в баре был тусклым, музыка – какой-то тоскливый джаз, который только усиливал тоску.

Я смотрел на свое отражение в зеркале за стойкой: растрепанные темные волосы, красные глаза, щетина, которую я не удосужился сбрить. Выглядел я как человек, который потерял все. И, так оно и было.

Ирина.

От одной мысли о ней у меня до сих пор перехватывало дыхание. Я думал, что это была страсть. Похоть. Мимолетное увлечение, которое я вытравлю из себя, как вирус, стоит только вернуться в Москву, в свою привычную жизнь с клубами, моделями и отцовскими деньгами.

Но месяц прошел, а боль не ушла.

Она стала только сильнее, как будто кто-то каждый день вгонял мне нож в грудь и поворачивал. Я не мог забыть ее. Не мог забыть, как она смотрела на меня в том конференц-зале, когда видео с нами разорвало все в клочья. Ее побледневшее лицо, слезы, ее бегство.

Я подвел ее. Я сломал ее. И себя заодно.

Отец все решил за меня. Помолвка с дочкой Рустама, какой-то богатой куклой, которую я даже не удосужился запомнить по имени. Алина? Алия? Неважно.

Она была пустышкой в дорогом платье, с идеальным макияжем и холодными глазами, которые не зажигали во мне ничего, кроме раздражения. Отец говорил, что это мой шанс – связи, деньги, будущее фирмы.

Но я смотрел на нее, и все, о чем мог думать, – это Иришка. Моя знойная, дерзкая брюнетка, которая огрызалась как дикая кошка, но отдавалась с такой страстью, что я тонул в ней, как в океане.

Она была настоящей. Живой. Моей. А я ее потерял.

Допил бурбон, заказал еще один. Бармен, пожилой мужик с усталым лицом, молча налил, не задавая вопросов. Он видел таких, как я, десятками – сломленных, потерянных, ищущих ответы на дне стакана.

Но ответы не приходили. Только ее образ – ее волосы, падающие на плечи, ее голос, шепчущий мое имя, ее тело, выгибается под моими руками.

Закрыл глаза, и она снова была передо мной, в том офисе, на столе, а ее стоны эхом отдавались в ушах. Я хотел ее.

Не деньги, не фирму, не эту чертову помолвку. Я хотел Ирину. И я ненавидел себя за то, что позволил отцу разлучить нас.