Книга Взрывная смесь. 8. До конечной, страница 62 – Елена Николаева

Застаю Тима верхом на Жене. Он, как и обычно, пританцовывает попой на его упругом животе, рассматривая гонщика со всех сторон.

Ударившая о стену дверь вынуждает Тимофея подскочить от испуга и надавить рукой на больное плечо отца.

— Ааа, чччерррт! — Жене приходится взвыть от боли и прижать ребёнка к груди.

— Господи, Тим, слезь с папы! Сейчас же! Ему же больно! Разве ты не видишь? — испытав его муки, выпаливаю, и торможу у кровати, запечатывая рот ладонью. Под грохот собственного сердца, упавших туфлей и разбившейся вдребезги баночки от парфюма осознаю, что сорвавшиеся в пылу эмоций слова уже нельзя забрать обратно. Я только что перевернула наш маленький мир с ног на голову.

Евгений

Когда парень ворвался ко мне в комнату и без приглашения запрыгнул на кровать, как к самому близкому человеку, я какое-то время рассматривал его лицо и молчал, прислушиваясь к своим инстинктам и к его неугомонной детской речи. Он сразу же напомнил мне крестницу. Такую же энергичную, общительную и «останавливающую время». Убедил ещё раз в том, что я к этим маленьким, наивным и доверчивым сорванцам неравнодушен. А когда прижал напуганного ребёнка к груди, так память со скоростью света понеслась выдавать целый поток информации, одну за другой, от которой моя голова едва не взорвалась, переполненная яркими воспоминаниями…

— Ой, пласти! Пласти! Я не хотел… — как ножом по сердцу словами режет, едва не плачет, вину чувствует. Его худенькое тельце сотрясает дрожь. Она и меня пробивает током, синхронно, как сквозные пули, проходит навылет, задевая бешено колотящиеся органы внутри.

— Тише, Тимоха, всё хорошо… Всё нормально, сынок… — наконец позволяю себе сорваться, проглотить долгожданную эмоцию целиком и задохнуться ею. Я столько раз об этом мечтал. Не могу поверить. Впервые за долгие месяцы молчания назвал Тима своим сыном.

— Так только папа Адей меня называл…

Наплевав на иглу в вене, обнимаю крепче обеими руками. В груди дыхание колом встаёт, тогда как сын дышит влажно и надрывно, опаляя кожу под моей ключицей горячими вздохами. От его заявления тело бросает в жар. Каждую клетку охватывает пламенем.

Я больше не слышу ворчания Яны по поводу осторожности, не обращаю внимания на попытки медсестры вернуть мою руку обратно на матрац и выровнять в ней иглу. В моей голове пульсирует лишь одно желание — всё ему рассказать. Всю правду. В ней ему отказали с самого рождения.

— Женя, ну кровь же летит! — где-то на задворках сознания слышу отчаянный голос той, которая по-прежнему для меня остаётся чужой. Женщина из моего забытого прошлого, к которой, не смотря ни на что, я всё равно испытываю необъяснимую тягу. Женщина, поддержавшая ложь родной сестры во имя гребаной солидарности…

— Нельзя же так, ей-богу! Тим! Иди ко мне. Иди к Яне, родной. Отцу нужна помощь врача!

Иногда ,чтобы поставить все с головы на ноги, надо перевернуть все с ног на голову…

Поднимаю тяжёлый взгляд на Яну. Почему-то именно сейчас потребность выставить её за дверь особенно остро ощущается.

— Оставь нас, — не прошу, приказываю.

Пришла пора объясниться с сыном по-взрослому, не прибегая к ошибочной женской логике.

У нас с Викой был шанс выяснить всё и прийти к общему знаменателю ещё тогда, в её ресторане, когда мы неожиданно с ней встретились спустя столько времени, но у загнанной в собственную ловушку женщины не хватило смелости открыться мне. В тот день судьба поменяла нас местами. Жёстко по отношению к Тимофею, но это так. В итоге я получил сына, Виктория же лишилась всего…