Книга Грешники. Внебрачная дочь, страница 68 – Елена Николаева

Выпив залпом своё успокоительное, встаю из-за стола, выглядываю в окно. Во дворе я в упор не наблюдаю моих мужчин. На детской площадке их тоже не видно. С тех пор, как Итан с Арсением покинули квартиру, прошло полтора часа!

Полтора часа, черт возьми!

Где они могут быть? Два взрослых лба.

— Они уже наверное поубивали друг друга, — мой голос дрожит на нервах. В груди разворачивается ураган, который сносит остатки терпения.

— Да, конечно… — ворчит тётка, собирая осколки фарфора в мусорное ведро. — Поубивали, как же!

— Серьёзно, тёть Кать? Ты так в этом уверена? А вдруг уже лежат где-нибудь под мусорными баками? — вспоминаю, как Святой мгновенно вырубил Ивана, и дурно становится. — Разве ты не видела, как Итан вытаскивал Арса за дверь? Как паршивого щенка за шкирку!

— Ой, Анька, не преувеличивай. Подумаешь, вытолкал в плечо. Нечего было беситься и бить посуду. Глянь, сколько осколков вокруг. Горы! Придётся стеклить дверь. Никушечка, солнышко, не трогай осколок! Порежешься!

Вытираю слёзы, переводя внимание на дочь. Выбросив кусок тарелки в ведро, Ника поднимает на руки котёнка. Прижимает его к груди. Целует, жмурясь от счастья. А затем, подойдя к Кате, начинает сыпать вопросами:

— Почему царевич с Барсиком ругался?

— Потому что ревнует твою маму.

— Что такое «ревнует»?

— Это когда никому не хочет отдавать. Считает только своей. Собственник он, понимаешь?

— А Барсик хочет маму забрать себе? И меня? Меня он тоже заберёт?

— Никто твою маму и тебя не заберёт, кроме папки.

— А где папка? Почему не забирает?

— Как же не забирает, Бусинка? По-твоему, за кем он приехал? Вон как за вас вцепился клещами.

— Кто приехал? — не унимается дочь.

— Царевич твой. Подарок заграничный, мать его… — последние слова Катя негромко выцеживает себе под нос. Подхватив Нику на руки, выносит в коридор. — Пойди-ка в детскую, распакуй наши с бабушкой Верой подарки. Ладно?

— Я уже распаковала!

— Ну так поиграй с ними. Ладно?

Дочь убегает, а я устремляю на тётку подозрительный взгляд.

— Катя, откуда ему известно столько подробностей о Нике? Отчество, точная дата её рождения, адрес, в конце концов. Никто, кроме тебя, меня не уговаривал бросить Арса и помириться с Итаном. Я хочу знать правду, — скрещиваю руки на груди, вопросительно вздёргивая брови и с нетерпением ожидая ответа.

— Правду? — вздыхает тётка, возвращаясь на кухню. — Серьёзно? Тебе сколько лет, Анька? До сих пор девятнадцать? Должна кое-что понимать, не девочка поди. Взрослая уже. У самой дочь подрастает.

— Катя, причём тут это? — вступается за меня мама.

— Помолчи, Вера! Вон уже до чего дошли с твоим воспитанием. Дочь твоя, но все ошибки племянницы расхлебываю я!

— Теть Кать, я не просила тебя бросать Португалию и возвращаться домой! И с Никой возиться тоже! Это был твой выбор, — в груди обида жидким оловом расползается. Тётя всегда была прямой, но чтобы её слова причиняли боль и горечь — такое впервые.

— Вот только не нужно сейчас об этом. Ладно? Я люблю тебя с Никушей не меньше Веры! По-твоему, у меня души нет? Или я не вижу, как ты по-прежнему смотришь на отца своей дочери? Извелась вся за пару часов! Истосковалась. Места себе не находишь.

— Прости, я не это имела ввиду, — вдохнув поглубже, пытаюсь побороть отчаяние.

«Я сильная, — даю себе установку. — Я всё выдержу. Сейчас не время раскисать!»