Книга Девочка-наваждение, страница 33 – Натали Лав

Борис дернул меня на себя.

— Не касается, думаешь? Если ты с ним хоть раз… Я тебя уничтожу… Слышишь?!

Он шипел мне в лицо злые слова. Я чувствовала запах ментола.

И в какой-то момент зашипела в ответ:

— Именно это я и собираюсь сделать. Потому что Матвей мне нравится. А ты мне никто!

Глаза у Харламова стали совершенно безумными.

Он оттолкнул меня, а потом влепил пощечину.

— Шалава! — услышала я очередное оскорбление.

Перед глазами заплясали звездочки, та сторона лица, по которой он ударил, запылала и онемела. Из глаз брызнули слезы. Он… меня… ударил…

Борис схватил меня за руку, я стала вырываться.

На мое счастье, в коридоре появился кто-то из учителей.

— Борис! — прозвучал грозный окрик.

Кто это был, я не видела, так как глаза застилала пелена слез. Но хватка Харламова ослабла, я смогла выдернуть руку и убежать. У меня даже не было сил рассказывать кому-то, что случилось.

Забежала в первое попавшееся помещение. Это оказался кабинет химии. Забилась в смежное с кабинетом помещение, села прямо на пол. И, зажав рот рукой, принялась рыдать. Горько, безутешно. От боли, от унижения, от того, что все так.

Меня нашел Матвей

— Ты чего здесь? — спросил, подходя ближе.

Я подавила рыдания и не могла заставить себя повернуть голову в его сторону. Он сейчас увидит меня такой. Опять вмешается. И может пострадать. Поэтому я громко и четко сказала:

— Уйди!

— Алис, что ты? Я ж помочь хочу.

Вот этого я и боялась. Так же четко я проговорила:

— Мне твоя помощь не нужна.

Голову я так и не повернула. Матвей шагнул ко мне и наклонился. Я сжалась сильнее и попробовала отползти. Подцепив пальцами за подбородок, он развернул мое лицо к себе. И застыл. Я догадывалась, как выгляжу. На лице, наверняка, синяк. Нос распух, глаза покраснели. Я не желала вызывать жалость к себе.

— Кто? — в его голосе зазвенел гнев.

Длинные объяснения нам были не нужны, мы итак понимали друг друга.

— Если ты сейчас что-нибудь им сделаешь, то будет только хуже, — я боялась за себя. И за Матвея тоже.

Белов раздраженно засопел:

— Что ты заладила — хуже, хуже? А так тебе хорошо? Ты чего дожидаешься — когда они тебя втроем поимеют и убьют, бросив тело в какой-то канаве? Эти уроды наслаждаются безнаказанностью. И так и будет. Я не собираюсь разбираться тут. Я ж не дурак. Но вопрос решу. От тебя мне надо только одно — узнать, кто тебя ударил.

Я медлила. Однако внутри затеплилась надежда. Может, Матвею удастся сделать так, чтобы Борис оставил меня в покое?

С моих губ срывается:

— Это Борис. Он словно совсем с ума сошел. Кричал, что я — шлюха, что ноги раздвигаю перед всякими. А потом ударил. Учитель какой-то шел, я вырвалась, убежала и спряталась.

После этих слов слезы снова потекли ручьями.

— Я больше не могу-у-у, — я зарыдала снова.

— Не бойся, он больше тебя не тронет. Пойдем к медсестре, холод надо приложить, — предложил парень.

— Они ничего не сделают, — я имела в виду администрацию школы, — Что я теперь бабушке скажу?

— Я бы сказал правду. И перевелся в другую школу, — Матвей ответил твердо.

Но он не все знает. И не понимает меня.

— Ты же не перевелся.

— Малыш, я могу себя защитить. У нас разные ситуации. Хватит плакать.

Ласковое 'малыш" было невероятно приятно.

Он помог мне подняться и отвел в медицинский кабинет. Там я сказала, что упала. Это же сказала и бабушке.