Книга Ты (не) моя, страница 64 – Натали Лав

— А кто вы такой, чтобы с меня что-то спрашивать? — мой взгляд тоже наливается нехорошими эмоциями.

Ради безопасности своей семьи я пойду по головам. Надо будет идти по трупам — пойду и по трупам.

Калинин не вмешивается теперь в разговор, не делает попыток остановить меня.

Мужчина смотрит на меня со всё большим интересом.

— Ты вот от безбашенности это сейчас? Или по глупости?

— Это я по необходимости, — отвечаю, как есть, — А необходимость — великая сила. Вы же, если пришли. то в курсе всего. Тогда какие вопросы вы мне хотите задать?

— Парень, если бы мы безнаказанно позволяли трогать себя и своих людей, то давно бы… — он не договаривает. А мне и не надо. Я сам всё прекрасно понимаю.

— Тогда смысл нашей встречи? Конфликт имеет место быть. Его не унесет ветром. То, что сделано, не переделаешь. Да я и не стал бы переделывать. А вы… Всего лишь люди. И могущество — довольно странная штука. Сегодня оно есть, завтра его нет. Как и самого завтра.

Мужчина делает глубокую затяжку.

— А ты не хочешь место Артура занять? Мне кажется, у тебя получится.

Разговор принимает совсем неожиданный поворот.

— У вас близкие есть? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Нет, — мужчина роняет это слово слишком быстро, словно даже думать в эту сторону ему нельзя.

— А у меня есть. Так вот за них я готов земной шарик вверх ногами перевернуть. Но не из-за бабла. Из-за тех, кто дороже денег.

Мужчина отводит от меня взгляд. Он теряется где-то в глубине сквера.

— Ладно. Хрен с тобой, живи, раз идейный. Но состояние Артура ему не принадлежит. Поэтому вот Вячеслав Михалыч сделает всё, как надо.

Жму плечом.

— По-моему, такие договоренности и были достигнуты.

— И вдове лучше тихо и мирно подписать все бумаги, — уточняет мужчина.

— У вдовы других проблем полно, — из-за ныне покойного Карапетяна, — Бумаги она подпишет. Все, которые нужно.

— У нее ничего не останется, — предупреждает меня мой собеседник.

— Это неважно, — выговариваю ровно.

Сам-то, когда с бабами спит, они ему доплачивают, что ли? С чего вообще он решил, что я или Нина имеем какие-то виды на бандитские деньги?

— А то маман Артура утверждала, что вдова ничего не отдаст, — всё также ровно говорит этот человек. Представляться он не представляется, а спрашивать я не хочу. Мне всё равно, кто он.

Правильно Нина так о бывшей свекрови отзывается. Та еще — змея.

— Ей-то откуда знать? Они не общаются.

— Да вот я тоже подумал. Как-то странно. Девочка всегда была тихая и смирная. С чего вдруг жадность бы её так обуяла? Вот только на раздел имущества подала. Меня это и напрягло.

— Тогда иначе было нельзя…

— Рассчитывал, что мы сами с Артуром разберемся за потерю активов?

— Разве было бы по-другому?

— А ты, парень, не так прост…

Он выбрасывает окурок сигареты. В урну. Я думал, швырнет на дорожку.

— Что ж, — смотрит на часы, — Пора мне. Смотри, не передумай.

С этими словами удаляется от нас с Калининым. Через несколько метров из ниоткуда выныривает его сопровождение.

Мы с Вячеславом Михайловичем какое-то время молча смотрим им вслед.

— Егор Макарович, мне кажется, у вас сегодня второй день рождения, — говорит Калинин задумчиво.

— У меня он не второй. Их у меня уже много набралось, — отшучиваюсь я, — Второй был, когда меня доктора с того света доставали, третий — когда с Ниной всё обошлось. Сегодня, если пересчитывать, то четвертый.