Книга Огнев на линии любви, страница 41 – Лина Коваль

– А-ай, хватит, – смешно взвизгиваю, сжимая пальцами подушку.

Через несколько минут он одаривает меня уносящим сознание вторым оргазмом и, тяжело дыша у меня за спиной, сам достигает первого. Приходится, конечно, исправить оценку на «отлично».

Потом мы долго нежимся в постели, неспешно друг друга лаская.

Когда выхожу из душа, квартира уже пуста. Чтобы не грустить и не надумывать всякой ерунды, падаю на кровать и снова засыпаю.

Открыв глаза, слышу в прихожей звуки шагов.

– Антон? – зову, растирая лицо.

– Это не Антон, – отвечает строгий голос. – Это его бабушка.

Ошарашенно пялюсь на закрытую дверь. Что?..

– Я… сейчас, – вскакивая с кровати, сообщаю.

Несколько раз делаю вдох-выдох, чтобы успокоиться.

Практически не дыша меняю длинную футболку Антона на свое платье, причесываю волосы пальцами и, запнувшись мизинцем об угол, несусь на кухню. Ну как несусь. Скорее хромаю.

– Здравствуйте, – скромно произношу.

– И вам добрый день.

Меня награждают коротким, говорящим взглядом. Я тоже рассматриваю немолодую женщину невысокого роста и плотного телосложения. Когда на светлом, доброжелательном лице улавливаю черты Антона, улыбаюсь.

– И что за девицы пошли? – ругается бабушка, одну за другой дергая дверцы шкафов. – Еды в доме ни грамма, а они все равно как в скворечник сюда слетаются.

– Возможно, им нравится… хм-м… скворец.

Скромно опустив глаза, растираю ушибленное место.

– А ты с юмором, – хвалит она, надевая аккуратный передник. – И где же наш скворец?

– По делам летает.

– Это очень хорошо, когда у человека есть дела и он не спит до обеда…

Пока я отхожу от явного укора, на столе появляется пачка с мукой, яйца в картонной коробке и объемный пакет с зеленым луком.

– Я могу вам помочь, – скромно предлагаю.

– Сиди уж, девица.

– Я не девица, – обидно становится. – Я… педагог.

– Ба. Пе-да-гог? – лучистые глаза смотрят на меня с нескрываемым интересом. – Тогда быстро мой руки, будем печь пирожки.

Без возражений отправляюсь в ванную, а затем послушно выполняю все, что говорит Елизавета Алексеевна. Мы, конечно, знакомимся, но в процессе приготовления особо не разговариваем.

Чуть позже, когда я завариваю черный чай, воспользовавшись тем самым чайником, и разливаю его по тем же кружкам, бабушка Антона пристально на меня смотрит, поправляет седые волосы, скрытые под светлым платком, и задает вопрос:

– И как же ты попала в этот скворечник, Есения?

Я легкомысленно пожимаю плечами.

Взяв с тарелки горячий пирожок, откусываю немного и, остудив во рту, с аппетитом жую.

– А что вас удивляет? – спрашиваю, понимая, что она ждет ответ.

– До тех пор, пока я не услышала твое имя, даже обрадовалась.

– С моим именем что-то не так?

– Нет. У тебя красивое имя, девочка. Редкое. Но вероятность того, что девушка Александра – какая-то другая Есения, практически нулевая.

Опустив взгляд, чувствую, как щеки заливаются румянцем.

И почему я об этом не подумала? Зародыш с Огневым дружат со школьной скамьи. Конечно, она обо мне слышала.

Стыд-то какой.

– Мы с Сашей расстались, – признаюсь тихо.

– Ох ты. Из-за Антона, поди?

– Нет, что вы! – ахаю. – По правде говоря… Саша мне изменил… Я сама их застала.

И снова жгучий стыд вгоняет в краску. Не знаю, что происходит с женской психикой в момент, когда признаешься в том, что тебе предпочли другую, но, кажется, будто отчасти во всем и правда я виновата: недостаточно любила или была невнимательна. Не так обихаживала, не то говорила. Возможно, была грубой.