Книга Огнев на линии любви, страница 42 – Лина Коваль

Качнув головой, хочу стряхнуть неприятные мысли.

– Вот паскудник, Сашка! – бабушка всплескивает руками. – Ну как увижу его…

Я неловко улыбаюсь.

– Поэтому мы расстались, а уже потом… с Антоном… Вы не подумайте, что я с двумя.

– Ладно, не буду тебя пытать, – вздыхает она, морщинистой ладонью поправляя салфетку на столе. – Но, конечно, теперича буду переживать за дружбу-то. Я ж мальчишек с детства знаю. Они еще в колготках спущенных у меня по дому бегали.

– Как-то не представляю Антона в спущенных колготках, – смеюсь.

– А то ж, и колготки были, и сопли по колено… Куда ж без них? – она вздыхает, а я с восхищением смотрю на эту женщину, которая одна воспитала такого внука. Честного, доброго, цельного. По-мужски правильного.

Никогда не была сентиментальной, а тут глаза предательски увлажняются. Откашливаюсь с надеждой, что бабушка ничего не заметила.

– Сложно вам было? – спрашиваю и тут же добавляю: – Простите… Я, наверное, зря такие личные вопросы задаю.

– Да ладно уж, – задумчиво вздыхает она, отворачиваясь к окну. – Иногда и сложновато бывало, конечно. Характер у него не подарок… Дак ведь и жизнь не праздник? – смеется. –  Он у меня был послушным мальчиком, но тихим. После всего, что случилось с родителями, переживал сильно. Зато учился хорошо… А Сашка Зародыш весельчак и двоечник всегда был…

Она смотрит на меня серьезно и прищуривается:

– Но, если что, его я тоже люблю как внука… Наш он, родной.

– Простите, – лепечу.

Как же сложно все.

– Эх, девочка. Ты на него зла не держи. Верность… ведь она признак ума.

– Это как? – удивляюсь.

– У каждого человека должны быть какие-то принципы и ценности. А если в голове пусто, то и нет ничего…

– Вы сказали, что Сашу тоже любите?.. – не понимаю.

– Ха, девочка. Любить – это видеть и недостатки. У Сашеньки много положительных качеств: он добрый мальчик и бесхитростный. Правда, немного ленивый. Но уж если начал что делать, доведет до конца. Упертый.

– Он вам про меня много рассказывал?

– Не он.

– А кто же?

– Антон рассказывал…

Из прихожей доносится стук двери, мы обе замолкаем на полуслове.

Обернувшись, жду, пока Огнев заявится на кухню, а когда вижу, что сначала из-за поворота появляется внушительный букет белых роз, улыбаюсь, как дурочка.

Это мне? За что?

– Привет, ба, – хмурится, увидев Елизавету Алексеевну. – А ты как здесь? Не позвонила… Я бы встретил.

Положив цветы на столешницу, Антон склоняется над бабулей и чмокает ее в щеку. Она тут же смущается.

– Не позвонила, – ворчит. – Экий у нас начальник большой стал. Звонить ему надобно. Бабка должна ко времени к тебе записываться?

– Не начинай давай, – усмехается он, кинув короткий взгляд на меня. Снова обращается к бабушке: – Останешься на выходные?..

– Вот еще. Че мне тут с вами? Огурцы солить? – Она поднимается и начинает беспокойно собирать со стола грязную посуду.

– Что вы? Я уберу, – останавливаю ее, вставая. – Не переживайте…

– У меня вообще-то электричка через час. Заболтались мы тут с Есенией твоей, пока ты, скворец, по делам порхал.

Антон снова награждает меня взглядом. На этот раз чуть насмешливым и непонимающим.

– Пойдем, я тебя отвезу, – подхватывает сумку с пола и хлопает ладонью по карманам на бедрах в поисках ключей от машины.

– Никуда я с тобой не поеду, – тараторит Елизавета Алексеевна. – У меня, когда ты за рулем, сердце прихватывает, потом опять по поликлиникам ходить, в очередях с пенсионерками лаяться. Я уж на автобусе, мне так спокойнее, Антошенька.