Книга Отец на час. Работает спецназ, страница 41 – Лина Коваль

На улице довольно прохладно, летние ночи ещё впереди. Пока царствует весна.

Открыв дверь крузака, достаю пачку с зажигалкой и возвращаюсь на крыльцо.

- Пусть побегает, - киваю на Пушистого.

- Пусть, - задумчиво соглашается Федерика, глядя куда-то вдаль.

Я быстро определяю направление ветра и встаю так, чтобы табачный дым сдувало в другую сторону.

- О чем задумалась? - спрашиваю, закуривая.

- О детях. Как так… пять разом.

- Бывает и такое.

Она ежится от холода и обхватывает себя за плечи. Здесь, в полутьме, кажется совсем маленькой.

- Я с каждым новым ребёнком испытывала чувство вины перед предыдущим, пусть и разница между ними большая. Все время боялась чего-то недодать, недообнимать, недоцеловать. Так обидно было, что они чувствуют себя обделенными…

- Наверное, с этим сталкиваются все…

- И вы тоже? - внимательно смотрит, как я затягиваюсь.

- Чувство вины перед дочкой? - выпускаю сизый дым. - Конечно, было.

- Когда разводились?

- Тогда да… было непросто.

- Вы.… хорошо расстались? - Федерика неловко убирает волосы с лица. - Простите, что расспрашиваю. Интересно, как это проходит у других нормальных людей.

- Если можно так сказать - хорошо, - прищуриваюсь раздумывая. - Поначалу, ясное дело, всяко бывало…

- Сейчас дружите?

Смотрю на нее и улыбаюсь. Забавная.

- Да боже упаси…

- Почему?

- Зачем? Нужна будет помощь - бывшая жена обратится, а дружить?... Глупо. Никто не хочет дружить после долгого неудачного брака…

- Я о таком слышала. И не раз, - с сомнением произносит.

- Да брось. Не дружба это, - тушу сигарету и выкидываю окурок.

- А что же?

- Хрен его знает. Кто-то надеется, что всё ещё не закончилось, ради этого только терпит. Кто-то позволяет надеяться… Я не из первых и не из вторых.

- Но перед дочкой виноваты?

- Как-то так получается. Сильнее было только перед командировками… на войну.

- О-о-о, - Федерика будто пугается и снова дрожит от порыва ветра.

Похрен.

Встав сзади, крепко обнимаю плечи одной рукой, а вторую размещаю чуть-чуть ниже. Аккурат на груди.

Замираю. Минное поле не такое опасное, ей-богу!...

В первые секунды чувствую внутреннее сопротивление, но оно довольно быстро проходит, и женское тело расслабляется, становясь мягким и от этого ещё более хрупким.

Я давлю бесшумную улыбку.

- И как там… на войне? - Федерика спрашивает как ни в чем не бывало.

- Весело, - хриплю в макушку.

- Шутите?... Да?

- Отчего же? Однажды кур в горах искали. Знаешь, как весело было?

Она опускает голову и смеется, обдавая горячим дыханием мои руки.

- Расскажите, - вежливо просит.

У меня мозги уже в Трахляндии…

Складываю ладонь лодочкой и осторожно поглаживаю грудь, чувствуя под пальцами острый сосок. Да-а-а-а. Прикрываю глаза от удовольствия.

- Так расскажете? - отчего-то нервничает начальница. Сама вся дрожит, но делает вид, что не замечает.

Я пытаюсь сложить буквы в слова, а слова в предложения. Получается хреново. Ещё аромат духов ее дурманит.

- Было это как… - сбивчиво начинаю и мысленно луплю себя по щекам. Соберись! - Боевая граната случайно попала в мирном ауле прямо в большой курятник. Куры все разлетелись в радиусе метров двухсот. Да, двести, не меньше. Штук тридцать их было, и петух, куда ж без него? Померла, конечно, половина сразу. А хозяйка, бабуля лет восьмидесяти, как давай рыдать. Единственное пропитание у них с дедом было. Пришлось идти собирать раненых и выживших. Всем взводом.