Книга Предать нельзя Любить, страница 59 – Лина Коваль

Двуличный? Быть не может.

— Зеленый, — киваю на светофор и Арс вздохнув, отворачивается.

Сжимаю сумку покрепче.

— Поедем куда-нибудь на выходные, малыш? Куда хочешь?

— Я… не знаю.

С тобой я готова и в тюрьму, но пока рискую отправиться туда в гордом одиночестве.

— Можно за город, — продолжает рассуждать Арс. — А зимой поедем кататься на доске. Умеешь?

— Это там, где ты ключицу сломал? — морщусь, вспоминая бледный шрам на его плече.

— Да я сам виноват, — Арсений почесывает бровь и ослепительно улыбается. — В сноуборде главное уверенность. Как только она пропадает, валится всё к черту, и ты летишь туда же. Как и в жизни.

— Не хочу лететь к черту, — замечаю, украдкой на него поглядывая.

Я, кажется, уже…

— Для этого у тебя есть я, Ари. Я не дам тебе упасть. Не волнуйся, — выговаривает он твердо.

Резко отшатываюсь и смотрю на свое растерянное отражение в стекле автомобиля. Это невыносимо.

Я уже падаю. С того момента, как решилась помочь Виктору Андреевичу. Даже чуть раньше. Когда узнала, что брак Долинского не такой уж и фальшивый.

— Я быстро, — говорю, поспешно отстегивая ремень безопасности, когда мы подъезжаем к моему дому.

— Думал, ты меня пригласишь.

— Не стоит, — резво проговариваю и целую небритую щеку, чтобы немного смягчить свой тон. — Я быстро управлюсь.

Сумка соскальзывает с колен, и папка практически вываливается наружу.

Черт, не-ет!

— Ты берешь работу на дом? — спрашивает Арс, нахмуривая брови.

Переводит вопросительный взгляд на меня, а я только ресницами хлопать успеваю.

— Нет, это мои документы. Нужно было сделать копии. Нельзя было, да? — виновато вздыхаю.

В груди собирается противный сгусток ненависти к самой себе.

— Почему нельзя? — улыбается Арсений открыто. — Без проблем.

— Хорошо. Тогда я пойду?

Он кивает на дверь.

Не сводит с меня глаз, пока я выбираюсь на улицу и несусь к подъезду.

Зайдя в квартиру, скидываю туфли и отчаянно опускаюсь на колени прямо тут же, в прихожей. Обнимаю скулящих собак, которые облепляют меня с двух сторон.

Слезы катятся по щекам неосознанно.

Во время поездки в Москву мне казалось, всё, что происходит со мной — прекрасная сказка. Я подсознательно боялась её окончания и каждый раз зажмуривалась от безграничного счастья.

Оказалось — не показалось?

Просидев так какое — то время, схватываю сумку и извлекаю из неё телефон. Дрожащими пальцами набираю номер.

— Арс, я не поеду, — шепчу, сжимая зубы от боли, когда он отвечает.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты плачешь? — по звуку в трубке слышу, что выходит из машины. — Что произошло?

— Ничего. Уезжай, — прошу, склоняя голову. Разглядываю светлый ламинат. — Умоляю, уезжай.

— Блд, — изрекает он разъярённо. — Какая муха тебя укусила, Плевако?

— Я… — стараюсь объясниться, но не могу.

Давлю на красную кнопку и плачу, крепко обнимая Гертруду. Овчарка слизывает мои слезы горячим, шершавым языком и утыкается мордой во влажную щеку.

— Вот и всё, Гера.

Спустя две минуты слышится звонок в дверь. Сначала короткий, оглушительный. Затем непрекращающийся и бьющий по натянутым струнам в груди. Какое-то время терплю противный звук, а потом опять отвечаю на входящий вызов, поднося телефон к уху.

— Открой мне, — говорит Арсений жестко. Громко, так что я из-за двери его слышу.

— Нет, — выдыхаю.

— Ты… Ты не одна, да? — его голос срывается.