Книга Предать нельзя Любить, страница 61 – Лина Коваль

— Конечно, — кивает девушка и продолжает с легким акцентом. — Мой парень тоже немного в шоке от такой дикости. Так что я думаю, буду требовать от вас встречных показаний, Господин Адвокат.

— Без проблем, — отвечает Арс на выдохе, посматривая на меня опасным взглядом. — Как вообще дела? Сто лет не созванивались. Что за парень?

— Допрос еще продолжается? — смеется Стеша. — Запись ведется?

— Нет, твоя мама ничего не узнает, как и отец.

— Ну тогда — не для протокола. Арс, я влюбилась, — мечтательно пропевает девушка и откидывается на подушку. — Он такой классный. Хоккеист, представляешь?

— Ладно, рад за тебя. Будь осторожнее, — предупреждает Арсений. — Потом наберу как-нибудь, поболтаем.

— Да дождешься тебя. Арина, спасибо вам, мой сводный братец хотя бы вспомнил вообще, что я существую.

— Не за что, — отвечаю хрипло смущаясь.

Чувствую себя полной дурой.

На снимке, отправленном Виктором Андреевичем, была абсолютно другая девица. Смуглая брюнетка, которая приобнимает Долинского за талию и нежно целует в губы.

Я просто поверить не могу, что отчим так поступил со мной. Или он и сам не знал, что это не Стеша? В любом случае необходимо с ним поговорить, сообщить, что я выхожу из игры.

Я не буду предавать. Не смогу. Сегодняшний день обнаружил, что я просто не в состоянии это сделать и отречься от любви. Это чувство сильнее меня. И как оказалось, чище.

Стеша отключается, а на кухне зарождается неудобная тишина, сбивающаяся поскуливанием Арчи из коридора.

— У меня к тебе серьезный разговор, Арина, — говорит Долинский, откладывая телефон на кухонный стол.

Его тон такой холодный, что меня с ног до головы леденящим ужасом пробивает.

Радует только то, что он ни на миллиметр не отдаляется и все так же стискивает мое бедро ладонью.

— Говори, — произношу, сглатывая ком в горле.

— В отношениях, так же, как и в моей работе, главное — доверие. Если по какой-то причине оно отсутствует, то вынужден признать, что нам с тобой не по пути.

— Я… — запрокидываю голову к потолку, сдерживаю слезы, но потом собираюсь. — Не хочу этого, — вздыхаю. — Ну, чтоб не по пути…

Укладываюсь на твердое, напряженное плечо и как Гертруда, извиняясь, трусь об него щекой.

— В таком случае, — мой любимый мужчина устало вздыхает, озираясь по сторонам, и переводит тяжелый взгляд на меня. — Мы договорились? Больше никаких необоснованных обвинений и истерик?!

— Хорошо.

— И почему я тебе не верю? — проговаривает он иронично.

Словно чувствует что-то. Может эта его хвалёная юридическая интуиция так и работает?

Доверчиво и нежно целую жесткие губы. Обвожу их языком старательно, собирая его вкус. Расслабляю неумело и трусливо, но, кажется, у меня получается, потому что мужские руки спускаются к подолу юбки и тянут его наверх, фиксируя на талии.

Поворачиваюсь и усаживаюсь к нему на колени лицом, обвивая ногами, насколько позволяет спинка стула.

Он держит крепко, дышит глубоко и ускоренно. Атакует на мой рот, словно только об этом и мечтал, вминает в пах, о который я трусь промежностью.

Поцелуи становятся дольше и глубже, такие ошеломительные, что я прикрываю глаза от удовольствия, когда его пальцы с силой несколько раз сдавливают обнаженные ягодицы.

Моя светлая кухня заполняется стонами и всхлипами ровно до тех пор, пока между нами не возникает обнаглевшая морда Гертруды с опечаленным взглядом.