Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 112 – Лина Коваль

— Ох-х, — тяну медленно, и в промежность бьёт первая судорога, взрывной волной распространяющаяся до кончиков волос.

За ней ощущаю ещё несколько. Одну за одной. Это… ошеломляет. Сбивает с толку. Словно рождаешься заново.

Боже, как приятно.

Почему я раньше этого не узнала?..

Смотрю, как Мирон быстро поднимается, сдирает с себя джинсы и проводит ладонью по подрагивающему члену.

Как заворожённая слежу за ускоряющимися движениями его руки и охаю, когда он изливается на мой живот тёплой, вязкой жидкостью.

Тут же падает рядом и собственнически привлекает меня к себе, не обращая внимания на то, что мы оба в его семени.

— Теперь ты обязана выйти за меня замуж, — хрипит мне в ухо, разворачивает к себе и целует в губы. Вкус сладкий, необычный.

— Почему? — удивляюсь.

— Лишила меня девственности, — тянет Мирон со смешком.

— О боже, — в этот момент я чувствую второй оргазм.

Вот так… без прикосновений. Чисто на эмоциях.

Он… что делал "это" в первый раз?..

Около пятнадцати минут лежим молча и расслабленные оба вздыхает.

— Мия, — обращается Мирон ко мне серьёзно.

— Что? — настораживаюсь.

Почему-то кажется, что такой настрой связан со звонком, после которого Мирон так изменился.

— Ты можешь не выходить за меня замуж… во всяком случае пока…

— Спасибо, — поднимаю голову, чтобы чмокнуть его в щеку.

Но Мирон на этом не останавливается:

— Ты можешь вести себя своенравно. Я ещё тысячу раз пожалею об этом, но всё-таки признаюсь тебе, что мне это даже нравится…

Счастливо улыбаюсь и снова целую колючую щёку.

Ну какой он милый, этот Громов.

— Но у нас перед глазами есть отличный пример — наши родители.

Улыбка, как по волшебству, сходит с моего лица.

Голос Мирона становится излишне серьёзным и осторожным, словно он выверяет каждое слово.

— Скажи мне, пожалуйста, что главное в отношениях Руслана и Элины?

— Любовь, — отвечаю шёпотом.

— Всё верно, — теперь он меня целует в висок, наклонив подбородок. — Что ещё?

— Уважение?..

— И это так. В жизни у нас обязательно будут такие моменты, в которые я буду… вынужден просить тебя поступить так, как я говорю. Без объяснений и лишних обсуждений. Иначе… нам будет сложно.

— А Лада тебя слушалась? — вдруг выпаливаю и мысленно бью себя по лбу. — Прости, — тут же извиняюсь.

Дура… Надо же самой всё вечно портить и вспоминать рыжую.

Рациональное зерно в его рассуждениях всё же есть, потому что у корабля не может быть два капитана. Мама при любых обстоятельствах поддерживает отца. Я много раз слышала, как она некоторые вещи пыталась обсудить наедине и скорректировать решение папы, но в целом она всегда играет на его стороне поля.

С позиции дочери подобное поведение иногда обидно. Но по-женски, наверное, я начинаю понимать маму, поэтому соглашаюсь:

— Ладно. Я согласна.

Тело подо мной с облегчением расслабляется, и я только понимаю, как для него был важен этот разговор.

— Спасибо, любимая, — Громов с помощью слов щедро орошает мою душу сладким сиропом, становится спокойно буквально на пару секунд до того, как мой мужчина продолжает: — Тогда мы сейчас поужинаем, соберёмся и поедем к твоим родителям, где ты спокойно сядешь, чтобы выслушать своего отца…

В родительском доме пахнет как-то по-другому.

Словно за сутки всё кардинально изменилось и это навсегда. Пытаюсь уловить свои эмоции, но там совершенно нет чёрных мрачных красок. С тех пор как Мирон Громов признался мне в любви и назвал своей любимой, их вообще быть не может.