Книга Мой Однолюб. В его сердце другая, страница 23 – Лина Коваль

Зло киваю наверх и потираю ушибленную ладонь. Больше, конечно, обидно, чем больно. Ещё раз пытаюсь отодвинуться от него, но на этот раз сильные руки спасителя легко отпускают и заботливо укрывают моё дрожащее тело пледом.

— Побудь здесь, — бормочет Соболев, отворяя дверь. — Я сейчас вернусь.

Судорожно плачу, когда он выходит. Заслонив рукой рот, снова и снова забираю в легкие душный воздух.

Дышать — оказывается, как это много. Как это важно. Жизненно необходимо.

Боже. Все могло закончиться печально…

— Рыдаешь? — спрашивает Ваня, заглядывая в каюту. — Принес твои вещи, Тая.

— Спасибо, — быстро вытираю слезы и забираю рюкзак с шортами и рубашкой.

— Подумал, вдруг захочешь позвонить родителям?.. Здесь есть связь, можешь взять мой телефон.

— Нет, — легко машу рукой, кутаясь в плед. — Не хочу.

— Как знаешь. Думал, девочки всё время хотят, чтобы их пожалели. Сонька такая. И Машка тоже.

— Ну вот… я не такая, — отворачиваюсь.

Соболев тяжело вздыхает. Переминается с ноги на ногу, а потом просит:

— Ну-ну… Подвинься, Королева.

Послушно освобождаю место и чувствую, что Ваня усаживается рядом.

— Хочешь, я тебя пожалею? — спрашивает тихо.

Снова ком к горлу подступает.

— А ты умеешь, Вань? — не сдерживаюсь.

— Есть такой опыт…

У него ведь две сестры. Сам говорил.

— Тогда можно, — вздыхаю.

— Ну… иди сюда, — зовет, разводя широко руки.

Привстаю, скидываю ноги на пол и опускаюсь на твердую грудь. Ваня окольцовывает мои плечи и словно дышать перестает. Замираем оба.

— Как так получилось, что плавать не умеешь? — звучит в тишине. — Это ведь как езда на велосипеде — база.

— А я и на велосипеде не умею, — дую губы.

— Пиздец… А ролики знаешь че такое?

— Видеоролики? — давлю смешок.

— У тебя вообще детство было? — он дальше допытывается.

Умиротворенно вздыхаю. К такому Ване — немного язвительному и дерзкому, я привыкла больше, чем к «старшему брату».

— Зато я много другого умею. Посуду мыть, лампочку там вставить, засор в раковине устранить, — перечисляю быстро. — В быту я просто незаменима…

— Ну ё-моё, — Соболев хрипло смеется. — Я запомню, Тая.

Его ладонь ласково поглаживает моё плечо, шорты снова морщатся в паху, а тело вот-вот сгорит от жара, который уже по традиции передается мне, заставляет поднять голову и сквозь пелену посмотреть в его глаза растерянным взглядом.

Под мерный звук раскачивающейся на волнах яхты, мужские губы набрасываются на мои, а горячие пальцы стискивают подбородок. Приоткрываю рот, встречая напористый язык, и болезненно стону, когда нижнюю губу словно кипятком обжигает.

— Болит, да? — отклоняется Ваня.

Большим пальцем осторожно оглаживает место укуса. Внимательно изучает.

— Чуть-чуть.

— Блин. Прости.

Виноватый Соболев выглядит не менее мило, чем возбужденный. Снова укладываюсь ему на плечо, разглядываю широкий подбородок.

— Все нормально, Вань, — вздыхаю умиротворенно.

— Нет. Это ненормально, — мотает он головой и хмурится. — Не знаю, что на меня нашло. У меня такое впервые. Я сожалею, что причинил тебе боль.

— Значит, я какая-то ненормальная, — вздыхаю, прикрывая глаза. — Потому что, даже когда ты делаешь мне больно, Соболев, я не чувствую себя глубоко несчастной.

Слышу, как Ваня грустно усмехается:

— Дурочка…

— Это правда, — шепчу доверчиво. — Мне даже приятно…

Смущаюсь.

Мой спаситель бережно прикладывается влажными губами к моему лбу и, качая головой, строго произносит: