Книга Развод. Игра на выживание, страница 37 – Лина Коваль

— Оля, хватит, — мама вскрикивает. — Остановись.

— Беспородного? — вскакиваю со стула.

Окидываю взглядом мирно качающихся на качелях детей. Обида так ударяет в кровь, что руки вмиг леденеют.

— Да, — повторяет сестра. — Мы тебе говорили, что этим все закончится. Но у тебя же великая любовь.

— Я покрайней мере знаю, что это такое, — бью наотмашь.

Оля принимает удар улыбаясь напоказ.

— И где сейчас твоя любовь? Смылся так, что и след простыл.

— Это мое дело, — проговариваю глухо. — Наше с Богданом, — поправляюсь.

— Твоё? — цедит она. — А то, что это заденет и отца тоже, ты подумала?! Соболев заручился поддержкой в городской администрации. Как это отразится на закупках, которые должны были достаться холдингу?! Папа, между прочим, за тебя заступался.

— Я не просила, — стискиваю зубы.

— Не просила она. Устроила всем проблемы и сидит, страдает. Любовь у неё…

— Да пошла ты. Ведешь себя, как сука, — выплевываю, разворачиваясь к детям.

— Яна, куда? Поешь.

— Не хочу, спасибо, — бросаю гневный взгляд на сестру, которая, кажется, только повеселела оттого, что в очередной раз довела меня.

Остаток дня проходит спокойно, если не считать того, что телефон закидывает звонками моя свекровь, а я трусливо не беру трубку. Юлия Сергеевна проявляет завидную настойчивость и успокаивается только к вечеру.

Укладываю вымотанных за день детей и наконец-то остаюсь в полном одиночестве.

К папе так и не выхожу, чтобы не слышать вопросов о подписи на документах.

Еще раз перечитываю от начала и до конца исковое заявление.

В нем подробно расписано то, что брачные отношения между мной и мужем прекращены, и мы не ведем совместную хозяйственную деятельность. А также, что я, как истец, прошу суд о единоличной опеке над детьми.

Дальше указан список совместно нажитого имущества, включая ООО Газснабкомплект, собственником которого является Соболев Богдан Анатольевич.

Вся моя жизнь описана в одной примитивной бумажке, которую я снова упрямо прячу в файл.

Ночью просыпаюсь от неясной тревоги и шороха.

— Мамочка, — слышится в темноте тонкий голосок.

Резко поднимаюсь.

— Маш. Ты чего?

Дочь топает босыми ножками к кровати. Отгибаю уголок мягкого одеяла, чтобы она улеглась рядом.

Обнимаю крепко, прижимаясь. От ее волос вкусно пахнет ягодным шампунем. Это успокаивает.

Господи, как прекрасно, просто кого-то обнять!

Почему я десять лет не замечала этого?! Каких-то элементарных вещей, что можно просто повернуться ночью к живому, теплому телу?!

Я уже не говорю о сексе…

— Мама, папа меня не любит больше, потому что я кашу не ела? — спрашивает дочка, горько всхлипывая.

В груди словно невидимые стальные кольца сжимаются. Душа рвется в мелкие лоскутки, которые я стараюсь собрать и что-то ответить своему родному ребенку, который в данную минуту страдает.

— Ты чего, малыш? Ну кто тебе сказал, что папа тебя разлюбил?

— Позвони ему, — просит Маша. — Пообещай, что я всегда-всегда буду есть кашу. Даже манную. Даже комочки съем. Лишь бы он меня любил.

— Маш, папа тебя не разлюбил. И не надо ничего есть через силу, я тебе много раз об этом говорила.

— Почему он тогда не приезжает?

Сжимаю хрупкое тельце, и сама не сдерживаюсь, слезы льются бурным потоком по щекам. В этот момент я сама готова съесть любую кашу, лишь бы этот кошмар закончился. Маша вся дрожит, её боль словно по невидимым волнам передается мне.