Книга Развод. Игра на выживание, страница 85 – Лина Коваль

— Блд, — со злостью усмехается. — Он всегда умел тобой манипулировать.

— Возможно, так, — соглашаюсь, поднимая на него глаза,

— А ты никогда не сопротивлялась, — обвиняюще выплёвывает.

Теперь моя очередь горько посмеяться.

Становится до такой степени обидно, что я вскакиваю с места и срываюсь на крик:

— Как я должна была сопротивляться? Я была после больницы, в полном раздрае. Узнала о том, что папа сделал с квотой Ани, — оправдываюсь и потом обвиняю с указательным жестом: — Ты тоже не объявлялся.

— Мне сказали, что ты греешь пятки на белом песке.

— А я лечила их в клинике неврозов, — выговариваю тихо. — И что? Я опять во всём одна виновата? Яна, на которую всегда и всё можно свалить?

Богдан, чертыхнувшись, снова отходит к окну и нервно подкуривает очередную сигарету. Видимо, наш разговор возможен только с допингом. Коньяк и никотин — спонсоры сегодняшних откровений.

— Ты могла прийти ко мне и всё рассказать, — поразмыслив произносит Даня.

Падаю на стул в бессилии и растираю плечи. Он никогда не поймёт, да?

Изучаю напряжённую широкую спину.

— Рассказать? А ты когда-нибудь пробовал разговаривать со стеной?

Молчит. Даже не дрогнет.

— Вот так примерно я чувствую себя, когда с тобой разговариваю. Ты всё время молчишь, Соболев. Всё. Время. Молчишь. Это просто невыносимо.

В кухне повисает тишина, в которой отчётливо слышно, как он совершает смачную затяжку сигаретным дымом и выдыхает его в приоткрытое окно.

— Даже сейчас… ты стена, — горько произношу.

Даня медленно поворачивается и зацепляется со мной взглядами, словно высоковольтными проводами.

— А ты с собой пробовала общаться? — спрашивает мрачно. — Всё время орёшь. Закатываешь истерики, — прикрывает окно. — Даже в ту ночь, когда началась вся эта свистопляска.

— Тогда? — сужаю подозрительно глаза.

— Я просто пришёл домой. Просто. Пришёл к себе домой, блядь, — успокаиваясь, разминает шею и продолжает. — Ты была в курсе, что у меня гонки. Это единственное моё увлечение. Больше нет ничего. Только работа.

— Дальше что?

— Спустила на меня всех собак. Любая наша ссора заканчивается тем, что превращаешь её скандал. Ведёшь себя неуравновешенно. В тебя словно бес вселяется. Начинаешь приплетать мою мать, которая лично тебе плохого ничего не сделала.

— Я перед ней извинилась, — возмущаюсь.

— Я знаю. Спасибо. Но я не об этом, — морщится смягчаясь. — Я просто не знаю, как себя вести в этот момент. Единственное, что выбираю — молчать и по возможности, делать так, как тебе надо.

Теперь моя очередь переваривать. Судорожно пытаюсь вспомнить все наши ссоры и проанализировать их.

— Так что в ответ могу сказать то же самое, — продолжает спокойно высказывать. — На что была бы похожа наша жизнь, если бы я надрывал голосовые связки при каждой ссоре?

Раздражённо закатываю глаза. Наверное, мы слишком поздно начали вот так разговаривать.

Это замкнутый круг.

Никак из него не выбраться.

Молча наблюдаю, как Богдан, снова разливает коньяк.

— Не держи во рту, — предупреждает, передавая мне шоколад.

На этот раз получается гораздо лучше.

После того как отставляю стопку, складываю руки на груди. Долго размышляю над его претензиями, при этом стараясь не заниматься самобичеванием.

Потому что я просто устала. Всё время искать причины в себе. И дело не в том, что их там нет. Наверняка, их масса. Но сейчас я хочу быть эгоисткой.