Книга Прививка от невежества, страница 144 – Сергей Анатольевич Соболенко

Закрыв глаза, я через нос набрал максимальное количество воздуха и, с полным напряжением в теле, начал медленно выдыхать его через рот, потом вдохнул снова и прислушался. Так нужно было сделать любое количество раз, но только нечетное. После каждого раза внимательно вслушаться в состояние.

Я сделал два раза, потом три и только лишь на следующий, седьмой раз ощутил то, что ждал. В расслабленном состоянии, на вдохе в правую ноздрю тонкой струей начал вливаться горячий воздух, в левую — все тот же ледяной, который окружал меня. Долгожданное тепло разошлось по телу, я немного согрелся. Две струйки воздуха: холодная и горячая соединялись внизу затылка, и теплая струя бежала по позвоночнику, пробуждая спящего в нем дракона. Больше не нужно было вдыхать носом и выдыхать ртом. Я просто дышал через нос, ожидая когда дракон пробудится.

Теплая струя воздуха проходила через позвоночник, между ягодицами и сворачивалась в тань-тьене, потом выдох и снова нейтральный поток в позвоночник, спокойное, ненапряженное дыхание.

Пробуждение нельзя перепутать ни с чем. Позвоночник вздрогнул и начал делать мягкие волнообразные движения. Теперь предстояло выполнить упражнение на полную концентрацию и накопление энергии для того, чтобы правильно воспринимать технику, которую мне будет показывать девушка.

Я максимально расслабился, чтобы ощутить дракона. Позвоночник заколебался с предельной амплитудой. Упражнение было выполнено идеально.

В открытые глаза ударила цветная молния и ослепила на неопределенное время. Зрение вернулось внезапно. Я сидел на пушистом ковре, было тепло и спокойно. Вокруг суетились маленькие дети от двух и, может, до четырех лет. Они радовались жизни, смеялись, подбрасывали вверх пластмассовые игрушки, некоторые пытались общаться, по-детски неумело пользуясь словами.

Полированные столы, тумбочки, цветные разрисованные стены. Мимо меня прошел карапуз, он направлялся к столу, на котором лежала какая-то большая коробка. Карапуз долго кряхтел, а дотянувшись, не удержал ее и уронил. Коробка ударилась об пол и раскрылась, цветные картонные квадратики широким веером рассыпались вокруг малыша. Он горько заплакал и упал на рассыпанные квадратики. Его печаль показалась такой огромной, что я заплакал вместе с ним. Крошечные плечики малыша вздрагивали, и от этого жизнь показалась мне невероятно тоскливой. Он не визжал, не бился в истерике, а горько и сдержано плакал, как взрослый. Короткие коричневые штанишки и цветная измятая рубашка со сказочными рыбками были особенно трогательными. Я боялся его успокаивать, потому что совсем не знал, как обращаться с такими маленькими. Наверное, это и спасло мне жизнь. Его локоть поднялся, и из-под руки выглянула лукавая смеющаяся мордашка, которая показалась до замораживающей жути знакомой. И вдруг сердце с силой ударило изнутри, как будто собиралось, проломить грудную клетку.

— Что, жалеешь? — усмехнувшись, четко спросил младенец. — Смотри, — он уверенно сел и протянул мне один из картонных квадратиков.

Я молча дрожал потому, что узнал малыша — это был я. Это был мой детский сад.

— Бери, бери, — настойчиво повторил я сам себе.

Когда моя рука потянулась к картонке, я понял, что возьму ее, даже если не захочу. Взглянув на квадратик, я задохнулся: маленькая, но очень четкая фотография. Летний сосновый лес, я, четырнадцатилетний, в объятьях двух тоненьких девочек — лягушат.