Книга Прививка от невежества, страница 146 – Сергей Анатольевич Соболенко

— Как? — ужаснулся я.

— Иди потихоньку, а дойдешь до смешанной структуры, до асфальта, — внимательно глянув на меня, объяснил Ням, — вылезешь и старайся только по нему, вот и все. А через восемь часов будешь стоять плотно.

Повертев головой, я понял — Няма больше нет, и еще понял, что он помнит обо мне. Рядом с отвисшей челюстью сидела на земле Александра.

— Вот это да, вот это здорово, — без остановки повторяла она.

— Где у вас тут асфальт? — злясь на весь мир, спросил я.

— Слушай, а я думала, что аксакалы сами легенды придумывают.

— Это хоть здесь причем? — удивился я.

— А у нас много сказок про дурачка Керима, так он один раз тоже провалился и попал к демонам.

— Асфальт где тут у вас?! — заорал я.

— Очень далеко, — вздохнула Саша. — Бедняга, — снова вздохнула она, — пошли.

Мы шли к далекому асфальту, Саша тянула то за левую, то за правую руку. Силы уже почти покинули меня, а земля бесконечно осыпалась и осыпалась. Шли долго, наверное, почти все положенное время. Когда вылез на асфальт, прогнал Сашу домой. Трудно было представить, что она расскажет дома, но я пообещал зайти. На бетоне БЧК сидел без мыслей, а когда солнце подальше отошло от вершин, наконец-то решился пойти к дому.

Все давно были на луке, а Татьяна, конечно, увезла ключ. Но был еще и полностью распустившийся розовый куст, холод не смог подчинить его. Цветы раскрывались и все равно отстаивали свое время. Ничто не могло помешать им родиться и умереть.

Я долго ковырялся в окне, но все же открыл его. Заснуть не получилось, уже через дверь я снова вышел на улицу. В летней кухне кто-то копошился, когда зашел туда, увидел фотографа и понял, что беда нагрянула. Он казался истощенным до предела, со страшными глазами, ни чьей виной это не было, его спасали все, как могли. Хотя кто знает, может, именно он и спас остальных своим полным безумием, заставив держаться изо всех сил. Грязный, до сих пор босой, он что-то грыз сидя в углу на полу.

— Я очень люблю хлопковое масло, — улыбаясь засохшими губами объявил он.

"Может, покормить насильно?" — подумал я.

Но фотограф почувствовал, вскочил и выбежал из кухни.

Во дворе послышался какой-то шум, я вышел. Ребят с лука привезли раньше, чем обычно. Они были подавленные, а азиаты — злые и возбужденные.

— Где ваш главный? — наперебой кричали они. — Сейчас во всем разберемся. Приехали к Учителю и ничего не делаете.

“Прямо театр пекинский,” — подумал я. Как ни тяжело различать восточных людей, но все же одного я узнал. Это был именно тот, с которым спарринговал у Кима.

— Ну, я здесь главный. А что? — спросил я у корейца.

Он, конечно, узнал меня.

— Поговорить нужно, — насупился кореец.

— Нет уж, дорогой, — не согласился я. — Придется подождать, пока со своими поговорю.

Я знал, как ценят здесь людей, и поэтому театр начинал смешить.

— А ну, орлы, поговорим, — обратился я к ребятам.

Проблема заключалась в том, о чем я знал. Азиаты просто хотели напугать ребят. Чаще всего, конечно, в разговоре упоминался Учитель. Хотели снизить плату, утверждая, что приехали не ученики, а какие-то лентяи. “Вот черти, — подумал я. — Им Фу Шин помогает, а они комедию устроили.” В том, что ребята работали нормально, я не сомневался. А когда спросил у жены, как работают, то Татьяна сделал такое страшное лицо, что я засмеялся.